Николай Золотарёв-Якутский - Из тьмы

— Нет. Чужого ребенка учить не буду. Зачем? У меня своих двое.

— Для чего же он тебе понадобился?

— Это мое дело., Но повторяю: иначе, как на усыновление, я не согласен.

— Ладно. Пусть будет по-твоему! — рубанул рукой по столу Токур.

— Нет! Нет! Не отдам сына! Душегубы! — завопила Елена, бросаясь к сыну. — Я его родила, не ты! Он — кровь моя, жизнь моя, сердце мое!

— Цыц! Замолчи, дура! Благодарить надо тойона купца за то, что он нашего парня усыновит. Пойми это своими рыбьими мозгами!

— Передачу Иосифа оформим завтра по закону, — сказал Разбогатеев. — Согласен?

— Да, да!

— А мать, кажется, против? — лукаво усмехнулся купец.

— Что с нее возьмешь! Недаром говорят, что ум женщины короче ее волос.

— Волос долог, ум короток. Так и у нас говорят. Ну что ж, еще по маленькой?

Кучер достал из ящика вторую бутылку.

Супруги всю ночь не могли успокоиться. Елена поминутно всхлипывала и стонала. А Никифор больно толкал ее в бок и приглушенно, чтоб не разбудить важного гостя, зло шептал:

— Не хнычь, дура! Радуйся, что так повезло. Не грудной же Уосук! Если любит нас, не забудет. А захочет уйти — ничем не удержишь!

— Бесстыжий, бесстыжий! — убивалась Елена. — Родного сына продать. О боже мой, на чем разбогатеть вздумал!

Ей казалось, что без сына для нее остановится солнце.

Не спал и Уосук. Иногда ему хотелось тут же разбудить Разбогатеева и заявить, что никуда не поедет. Но в то же время он чувствовал: воспротивься родители его желанию учиться — сам уйдет, без всякого Разбогатеева.

Утром все встали рано. У Елены глаза распухли от слез. На купца она не смотрела. А Никифор, наоборот, был бодр, весел и угодлив.

Он сам вместо кучера принес с телеги Разбогатееву полотенце и мыло, сам поливал на руки купцу.

— Ну что, осталось подписать договор? — спросил, вытираясь, Разбогатеев.

— Верно, верно!

— Далеко живет ваш князец? Как его фамилия?

Пока Токур и кучер ездили за князцом, Разбогатеев составил соглашение, в котором говорилось:

ДОГОВОР

Нижеследующий составлен в том, что житель Салбанского наслега Никифор Токуров отдает своего пятнадцатилетнего сына Иосифа Никифорова Токурова на усыновление жителю города Вилюйска купцу первой гильдии Разбогатееву Николаю Алексеевичу.

С 25 июня 1915 года Никифор Токуров теряет все родительские нрава на сына. Иосифу Токурову присваивается фамилия Токуров-Разбогатеев.

За отказ от родительских прав Разбогатеев уплачивает Никифору Токурову 125 (сто двадцать пять) рублей ассигнациями, пять коров, трех лошадей и добровольно в течение пяти лет обязуется обеспечивать его по своему усмотрению одеждой, табаком и чаем.

Составлено 25 июня 1915 года в Салбанском наслеге.

Подписали: Токуров, Разбогатеев.

Заверил действительность данного договора князь

Салбанского наслега ИОНА ХАХАРОВ.

Разодетый, несмотря на жару, в лисью шубу князец закоптил печать и приложил к документу.

— Ох, говорило мне сердце, что от этого ученья добра не жди… Ох, горюшко-горе! Отняли у меня единственного сына, отобрали, ненасытные! — причитала Елена.

Мужчины не обращали внимания на ее вопли. Они «обмывали» сделку.

— Если твой сын станет мне настоящим помощником, я не ограничусь тем, что записано в договоре. Помогу тебе и впредь, — обещал подвыпивший купец.

— Никому бы не отдал я своего сына, кроме тебя! — повторял Никифор.

— Хорошее дело сделали, полезное, — подытожил Хахаров.

Вошел кучер.

— Ящик с провиантом отнести? — спросил он.

— Нет. Пусть остается, — махнул рукой Разбогатеев. — Ну, Иосиф… пора.

Елена по-русски не понимала ни слова, но догадалась, что пришла минута прощания.

Уосук молча подошел к матери. Она лежала, заткнув рот подушкой, чтоб не закричать. Плечи ее мелко дрожали. Все помутилось в глазах Уосука. Он готов был броситься перед матерью на колени.

— Прости меня, мама, — еле слышно сказал он.

Елена как подкошенная упала у его ног.

— Не уезжай! Не уезжай! Не слушай их!

Никифор грубо схватил Уосука за руку и потащил из юрты.

— Нечего, нечего! Тойон купец ждет.

— Отец… — начал было Уосук.

— Я тебе больше не отец. Вот чей ты сын! — Никифор указал на Разбогатеева, сидящего в повозке.

Новая семья. «А Николай Алексеевич хороший человек. Душевный»

Новая семья приняла Уосука враждебно. Жена Разбогатеева, казалось, его не замечала. Когда же он случайно оказывался у нее на пути, она брезгливо обходила приемыша, не глядя в его сторону. Не проявляли дружелюбия и сыновья купца, с которыми Уосук учился и которые не раз списывали у него домашние задания. Если хозяина не было в доме, Уосуку приходилось обедать в одиночестве. Хорошо еще, что по приказу Разбогатеева о питании Уосука заботилась не хозяйка, а служанка Варвара.

Уосук ел досыта и спал на пуховиках. Ему предоставили прекрасную просторную комнату — кабинет Разбогатеева. У него появилась добротная одежда. И все-таки ему было плохо. Он был одинок в этом доме.

Поначалу его единственным собеседником был купец. Разбогатеев старался уделять приемному сыну каждую свободную минуту. Ему не терпелось выяснить, что представляет собой его новое приобретение. Он нарочно поселил Уосука в своем кабинете, чтобы почаще видеть его.

Уосук не выходил из комнаты целыми днями. Он тоскливо смотрел в окно, не зная, чем заняться. Во дворе стоял небольшой мезонин. Уосук обратил внимание, что дверь его постоянно заперта. «Что там может быть? — думал он. — На склад не похоже». Однажды он спросил об этом Разбогатеева.

— Ах да! — спохватился тот. — Совсем забыл тебе показать. Пошли!

По пути он подозвал Варвару и отделил от ее огромной связки ключ с замысловатой бородкой. В мезонине оказалась библиотека. Вдоль стен от пола до потолка высились полки, уставленные книгами. Уосук с жадностью кинулся к ним. Книги были подобраны беспорядочно, можно сказать, они не подбирались вовсе. Тем не менее среди них было немало ценных изданий. Отсвечивали золотом тиснения тома «Энциклопедического словаря», теснилось на верхних полках Собрание сочинений графа Толстого. Среди имен, значившихся на корешках, было много таких, о которых Уосук даже не слыхал.

— Для сынов своих собирал, — вздохнул Разбогатеев. — Думал, образованными людьми будут, как без книг? А они страницы вырывают, дорогие издания портят. Пришлось запереть.

— А вы сами, Николай Алексеевич, читаете эти книги?

— Рад бы, да некогда. Ну как, выбрал?

— Ага.

Разбогатеев с удивлением уставился на высокую стопку книг.

— Когда ж ты их одолеешь?

— Не знаю. Хотелось бы побыстрее!

Он тут же засел за «Анну Каренину». Разбогатеев, несколько раз заглядывавший в свой кабинет, был поражен его сосредоточенностью: Уосук даже не поднимал головы на шаги купца. Утром, перед тем как уйти по делам, Николай Алексеевич еще раз зашел к Уосуку. Тот сладко спал. Разбогатеев поднял со стола книгу, она была заложена почти на середине.