Николай Золотарёв-Якутский - Из тьмы

— Все-то ты знаешь! А с войной как? — вопросил здоровенный парень из крестьян. По-видимому, перспектива отправиться на фронт его весьма беспокоила.

— Война кончится! — громко сказал Максим. — Ее вело царское правительство. А оно свергнуто!

— Ну и что? Отец говорил, что Временное правительство обязалось продолжать войну до победного конца.

— А твой отец согласен с этим? — спросил Уосук. Его начинал раздражать всезнающий сын телеграфиста.

— Мой отец революционер и патриот. Естественно, он за победу над врагом.

— Ах, вот что! — вспылил Уосук. — Значит, твой папаша — эсер! Предатель он, а не революционер!

— Позвольте, — с удивлением воззрился сын телеграфиста на Уосука, — а чем занимается ваш отец, миллионер Разбогатеев? Как говорится, чья бы корова мычала…

Поднялся невообразимый шум.

— Тихо, Иосиф, — сжал ему локоть Максим. — Ты себя пока не обнаруживай.

В этот момент послышался длинный звонок.

— Революция революцией, а ученье ученьем. Сие суть не имеющие друг к другу отношения категории, — назидательно произнес длинноволосый попович.

В аудиторию вошел ректор.

— Господа семинаристы, по распоряжению вице-губернатора с сегодняшнего дня занятия в нашем учебном заведении прекращаются.

— Как? Почему?

— Не беспокойтесь. Это временная мера. Пройдут волнения, и семинария вновь гостеприимно распахнет перед вами двери. Так что по домам не разъезжайтесь. Но и к сборищам разным не примыкайте. Ваше дело учиться…

«Вот также и Николай Алексеевич: «Надеюсь, что ты парень с головой». Не знаете вы, господа, что есть у нас и другие учителя. Они не учат отсиживаться в холодке, когда идет бой за правду. Мы пойдем за ними. А семинария… мы ее окончим. Когда ж и учиться, как не при новой власти. Власти народа».

Но сердце подсказывало Уосуку, что переступить порог семинарии больше ему не придется.

Пока представители других партий выжидали, большевики развернули активную работу. Они вели агитацию среди солдат из местной воинской команды, привлекали на свою сторону городское население. Главной их целью было создание органа, способного управлять областью.

На общем собрании всех политических ссыльных против большевиков сомкнутым строем выступили меньшевики и эсеры. Единственное, к чему они призывали, — не торопиться. Большевики же требовали решительных действий. Их поддержали участники кружка «Юный социал-демократ», ставшие полноправными членами большевистской фракции. Голосование закончилось в пользу большевиков. Видя, что они могут оказаться у разбитого корыта, меньшевики и эсеры согласились примкнуть к большевикам.

Было созвано общегородское собрание, избравшее Комитет общественной безопасности. В него вошли Петровский, Ярославский, Орджоникидзе, Максим Аммосов и эсер Соловьев. Председателем Комитета стал Петровский.

В тот же день делегация Комитета во главе с Петровским направилась к резиденции вице-губернатора. Путь делегатам преградил полицейский караул.

— Стой! Кто такие?

— Доложите вице-губернатору: прибыл Комитет общественной безопасности, избранный городским народным собранием.

Полицейский чин пробыл у губернатора недолго.

— Его превосходительство не признает вашего Комитета. Приказываем вам разойтись по домам.

— Ну что ж, — усмехнулся Петровский. — Мы примем свои меры.

Ночью вооруженными силами Комитета были заняты телеграф, телефонная станция, казначейство, здание городской думы и типография. Уосук участвовал во взятии типографии.

Обошлось без перестрелки: рабочие сами открыли ворота.

Уосук расставил людей по постам, а сам расположился в конторке мастера.

— Товарищ комиссар, — подошел к нему наборщик Жилин, — тут у нас печатается воззвание вице-губернатора. Что делать?

— Приостановите печатание. Я сейчас свяжусь с Комитетом.

Уосук заранее знал, что скажут в Комитете, но ему по-мальчишески хотелось поговорить по телефону — впервые в жизни. Он снял трубку.

— Телефонная станция слушает, — услышал он голос Миши Ксенофонтова.

— Миша, что ли? Ты что там делаешь?

— А, Иосиф! Мы заняли станцию. Тебе что надо?

— Дай Комитет.

— Даю!

Через мгновение в трубке послышалось:

— Петровский слушает.

— Товарищ председатель Комитета, это я, Токуров. Из типографии. Здесь печатается контрреволюционное воззвание губернатора. Как поступить?

— Что за вопрос! Машину остановить, набор рассыпать, отпечатанные экземпляры уничтожить.

— Понятно, товарищ председатель Комитета!

— Чудаки! Губернатор окружен, а они его бредни на бумагу переносят.

— Окружен, Григорий Иванович?

— А что же, шутить с ним будем? Хватит, товарищ Иосиф, нашутились!

Уосук не сразу положил трубку. Какое все-таки чудо телефон…

Между тем вице-губернатор созвал по телефону на совещание чиновников областного управления и полиции. Он не знал, что телефонная станция давно в руках большевиков. Контролировавший все переговоры Тизенгаузена Миша Ксенофонтов сообщил в Комитет время совещания и пароль.

Ровно в 11 вечера Комитет общественной безопасности в полном составе подошел к резиденции.

— Стой! Кто идет?

— Свои! — Петровский назвал пароль.

— На совещание?

— Да, припоздали малость…

— Проходите!

Начальник караула козырнул и отступил в сторону.

Из кабинета доносился голос Тизенгаузена:

— Господа, пора обсудить наше положение. Связь с Иркутском и Петроградом прервана, за сегодняшний день я не получил ни одной депеши…

— Депеша есть! Сейчас я вам ее прочту. — Петровский решительно шагнул на середину кабинета.

Вслед за ним вошли и остальные члены Комитета.

— Кто такие? Откуда? — испуганно и возмущенно заговорили царские чиновники.

— Мы — Комитет общественной безопасности, избранный революционным народом. Телеграф в наших руках. Потому вы, господин вице-губернатор, ничего не получали. Извините! Одну из телеграмм мы принесли.

Он развернул телеграмму и прочел:

— «Якутскому вице-губернатору. Сообщаю, что власть в стране сосредоточена в руках Временного правительства. Предлагаю без всяческого сопротивления передать всю военную, полицейскую и гражданскую власть местным органам правительства».

— От кого? От кого телеграмма?

— Подписана премьер-министром Временного правительства. Впрочем, читайте сами!

Петровский подал телеграмму Тизенгаузену.

— Позвольте… да ведь это же ссыльный большевик Петровский! — взревел полицмейстер Рубцов.

— Бывший ссыльный. Равно, как и вы — бывший полицмейстер, господин Рубцов, — насмешливо произнес Петровский.

— Н-нет, — разжал губы Тизенгаузен, — пока не получу прямых указаний от генерал-губернатора Восточной Сибири, ни Временному правительству, ни тем более вам я не подчинюсь.