Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 4

Свердлов вздрагивает, как от прикосновения к чему-то гадливому.

Хлопает дверь тюремной камеры. Входит надзиратель.

— Сухов Алексей! С вещами…

Сухов не отвечает.

Вскакивает Свердлов и подбегает к Сухову, наклоняется к нему. Доктор берет руку Сухова, ищет пульс, потом бережно кладет руку вдоль неподвижного тела. Очень медленно поднимается Свердлов. Он говорит, превозмогая волнение:

— Передай, Малинин, прокурору и начальнику, что они свое дело сделали! Заодно передай и прокурору и начальнику, что политические объявляют голодовку…

Все склоняются над Суховым.

В наступившей тишине Свердлов говорит тихо и взволнованно:

— В память о тебе, товарищ Сухов, мы воспитаем в себе волю к жизни, такую могучую, такую непобедимую, чтобы она преодолела все и вся!

Малинин и тюремщик выносят тело Сухова.

Все — и политические и уголовные — тяжело молчат.

Дверь хлопнула, звякнул ключ в замке. Свердлов поднимает голову:

— Товарищи, теперь нужны выдержка и спокойствие. Никаких больше разговоров, никаких споров, только лежать.

Свердлов перевязывает себе живот полотенцем и ложится. Политические делают то же. Уголовные с ужасом смотрят на политических.

Говорит Свердлов:

— А теперь, товарищи, я вам буду читать, у меня в памяти хранится целый клад замечательных стихов.

Читает стихи Гейне.

Дремучая северная тайга. Вековые деревья густой зеленой стеной стоят у самого берега Енисея.

Тишина. Лучи солнца, пробиваясь сквозь густую листву, рисуют причудливый узор на зеленой траве лужайки.

Под деревом лежит Свердлов, закинув за голову руки. Рядом с ним дремлет огромный пес.

Прислушавшись к какому-то шуму, Яков Михайлович вскакивает. Собака заворчала, но Яков Михайлович ее успокаивает:

— Тихо, Ванька, свой! — и пробирается сквозь густые заросли кустарника к реке.

На воде у берега в легкой лодке — Сталин. Он ловко выпрыгивает на берег и крепко, по-дружески, жмет руку Свердлову:

— Здравствуй, Яков! Ну, Яков, принимай гостя!

Яков Михайлович гостеприимно приглашает Сталина под свое дерево.

Ярко горит костер, ключом кипит в котелке уха. На бумаге лежит кусок хлеба, соль и несколько кусков сахару.

Свердлов шутливо:

— Кушать подано! Уха готова!

Яков Михайлович подбрасывает сухие ветки, и костер загорается еще ярче.

Сталин подсаживается к костру:

— Как это, Яков, у тебя все ловко получается! Ты вот уже и стряпать научился.

Яков Михайлович махнул рукой:

— Не велика наука… Здесь, в Монастырском, научился. Все-таки в ссылке посвободней, чем в тюрьме… — Яков Михайлович достает ложку из кармана, пробует уху, солит, достает другую ложку и передает ее Сталину, потом снимает котелок, ставит его между собой и Сталиным, шутя объявляет:

— Суп «сюпрем»!

— Попробуем, Яков, спасибо… Вкусно.

— А вот посолю, будет еще вкуснее!

Они с аппетитом, обжигаясь, едят уху. Пес тихонько просит — скулит.

Яков Михайлович укоризненно качает головой:

— Стыдно, Ваня!

Умный пес отходит и садится спиной к костру.

Сталин. Ну, какие новости, Яков? Как с побегом?

Свердлов. Очевидно, опять провал! Мой надзиратель буквально по пятам ходит. Я удивляюсь, как он сюда еще не пожаловал…

Сталин откладывает ложку:

— Ты слыхал важную новость?

— Нет. Какую, Коба?

— Царское правительство хочет призвать политических ссыльных в армию.

Свердлов усмехается:

— А армия и без того — пороховой склад.

Сталин лукаво спрашивает:

— А если бросить туда такую искру… как ты?

Яков Михайлович вскочил.

— Согласен, Коба, согласен! Хоть на войну, к чорту на рога, но быть ближе, ближе к армии, к Петрограду, к Москве… Ведь мы на этом чортовом клочке земли, окруженные дремучим лесом, оторванные от всего живого, от России на тысячи верст…

Сталин. Успокойся, Яков. Знаешь, говорят, мухи перед смертью, осенью, особенно больно жалят. Война должна, ты понимаешь, война должна скоро кончиться… И она кончится крахом Российской империи. А ты читал в «Русских ведомостях» статью Кропоткина?

Свердлов. Старый дурак!

Сталин. А статейка Плеханова? Вот неисправимая болтунья-баба! Бить их некому!

Сталин кончил есть, достает трубку, берет из костра тлеющую веточку, прикуривает и передает веточку Свердлову:

— Скорее бы до нас дошла газета из Женевы! Владимир Ильич им там баню устроит!

Вьется дымок. Солнце клонится к западу. У костра задумались Сталин и Свердлов.

Первым прервал молчание Свердлов.

— Ты давно не писал Владимиру Ильичу? Давай-ка напишем вместе!

— Очень хорошо.

— Кстати, я завтра смогу отправить, у меня есть оказия. Вот есть и бумага. Куда бы только пристроиться?

И, быстрый в решениях, он уже вырвал листок из записной книжки, пристроился к пеньку и пишет. Сталин подбрасывает ветки в затухающий костер.

Яков Михайлович ставит точку и перечитывает письмо:

«Здравствуйте, дорогой Владимир Ильич. Сейчас Сталин у меня гостит, и захотелось послать вам наш привет. Как живете? Что поделываете? Каково настроение? Напишите, жаждем живого слова».

Сталин говорит задумчиво:

«Человек должен иметь сердце из стали, тогда у него может быть кольчуга из дерева, и он не испугается в бою…» Я эти слова всегда вспоминаю, когда я думаю об Ильиче…

Он берет карандаш из рук Якова Михайловича и присаживается писать письмо.

Солнце садится в широкие и спокойные воды Енисея. Вспыхивает ярким пламенем догорающий костер. Свердлов подходит к краю обрыва над рекой, задумчиво говорит:

— Человек должен иметь сердце из стали, тогда он может иметь кольчугу из дерева, и он не испугается в бою. Хорошо!

Сталин читает свое письмо Ленину:

«Мой привет вам, дорогой Ильич, горячий-горячий привет! Как живете, как здоровье? Как ваши дела-делишки? Мы живем скучновато, да ничего не поделаешь. У вас, должно быть, веселее. Я живу, как раньше, хлеб жую, доживаю большую часть срока…»

И он пишет дальше.

Говорит Свердлов:

— Подумай, Коба, еще столько же прожить здесь…

Енисей… Закат… В синей дымке бескрайные леса…

Сталин подходит и обнимает Свердлова за плечи:

— Не грусти, Яков, есть на свете дружба, есть цель в жизни, есть будущее, и очень скоро настанет наша весна…

Звучит героическая мелодия. Летний пейзаж сменяется зимним.

Река закована в лед. Но вот на льду появилась трещина… Трещины на льду образуют полынью. Начинается ледоход.

Несутся льдины, сбиваются и громоздятся у быков моста.

Огромная демонстрация движется по Троицкому мосту. Люди несут зажженные факелы.

Через мост, окруженный тысячной толпой, идет броневик. На броневике Ленин.