Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 4

Народ вокруг броневика грохочет, как весенний шумный лед.

Идет Трофимов с делегацией солдат, несущих транспаранты: «Да здравствует Ленин!», «Окопная правда», «Да здравствует Совет солдатских, рабочих и крестьянских депутатов!»

Движется вооруженный народ, охраняя броневик. На броневике — Ленин. Факелы освещают фигуру вождя. Кажется, что народ несет его на своих плечах.

Солдаты, матросы, женщины, рабочие.

Над толпой плакаты: «Привет родному Ленину!», «Свободы, мира и хлеба!», «Да здравствуют большевики!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

На парапете моста, ухватившись за фонарь, появляется фигура рослого молодого солдата в форме автомобильной роты. Он возвышается над толпой, его зычный голос покрывает шум и пение толпы:

Молодой Маяковский читает свой гимн Революции:

Дверь. На двери — дощечка с надписью:

Председатель ВЦИК

Я. М. СВЕРДЛОВ

Номер гостиницы «Метрополь», где помещался в 1918 году кабинет Свердлова.

В кабинете за длинным столом комиссия, составляющая Конституцию.

Стол завален толстыми фолиантами свода законов.

Яков Михайлович стоит у окна и продолжает горячий спор:

— Мы не утописты. Мы не мечтатели в том смысле, чтобы обойтись без всякого управления, без всякого подчинения. Эти анархистские мечты, основанные на непонимании задач диктатуры пролетариата, в корне чужды марксизму и на деле служат лишь оттягиванию социалистической революции до тех пор, пока люди станут иными. Так учит Ленин.

Комиссия молчит, а один из ее членов, с которым, очевидно, спорит Свердлов, недовольно пожимает плечами.

Свердлов оглядывает всех:

— Итак, товарищи юристы, эту одиннадцатую главу Конституции о Советах Депутатов можно считать отредактированной? Великолепно. Переходим к следующей, двенадцатой главе «Об организации Советской власти на местах». Эта глава должна быть кончена не позже завтрашнего дня.

Один из заседающих протестует:

— Простите, Яков Михайлович, завтра день неприсутственный… Воскресенье…

— Ах ты, батюшки, а ведь Конституция нам очень нужна. Василий Григорьевич, давайте условимся: завтрашний день мы будем считать сразу понедельником, зато ближайшую субботу мы будем считать воскресеньем, и, таким образом, мы будем жить по-евангельски. Так в евангелии и сказано: не человек для субботы, а суббота для человека. Возразить нечего?

Члены комиссии смеются.

В кабинет вошел наш старый знакомый Аким. Он подходит к Якову Михайловичу, передает ему список:

— Ну, Яков Михайлович, сегодня работы недели на две. И насчет валенок, и насчет учебников, и насчет соли… И чорт знает что за народ… со всякой мелочью во ВЦИК лезут!

Свердлов улыбается:

— Ну, это, брат, очень здорово. Старый ты чорт — не понимаешь!

Аким оправдывается с достоинством:

— Да мы же не железные. Что ж, разве мы обязаны за всех мозгами ворочать? Елки-моталки!

Яков Михайлович с улыбкой отвечает ему:

— На то и власть брали. Наша власть. Нам верят — к нам идут. Хуже было б, если б не шли. Зови, Аким.

Приемная ВЦИК набита народом. Люди все прибывают, усаживаются, как могут. К Акиму подходят, объясняют свои нужды. Два красноармейца — поближе к двери — очень горячо спорят.

Между ожидающим народом ходит матрос с парабеллумом на поясе. Он зубоскалит, посмеивается, вмешивается в разговоры. Он подходит к красноармейцам, но они от него отмахиваются.

Внимание матроса переключается на совсем юного парня, который пробирается к двери, ведущей в кабинет Якова Михайловича. У него в руках странный сверток, который он бережно охраняет от толчков.

Матрос нахально хлопает его по плечу.

— Эй, ты, полегче! — рассердился парень.

Потом, увидев Акима, паренек обращается к нему:

— Как мне, дяденька, к Якову Михайловичу пройти?

Аким удивляется, иронизирует:

— Ишь, племянничек выискался! А зачем тебе к Якову Михайловичу?

Парень помялся немного, потом говорит:

— Я издалека… из Сибири… на военном заводе работал… технику знаю… моторы…

Аким начинает злиться:

— Я тебя, дурачок, не об этом спрашиваю… Ты мне отвечай: к Якову Михайловичу зачем явился?

Парень улыбается:

— А это… секрет. Понимаешь, секрет. Я его знакомый.

В кабинете Яков Михайлович беседует с железнодорожником.

— Яков Михайлович, вы меня извините, что прямо к вам… Меня прислали товарищи из депо станции Бологое, — говорит железнодорожник.

— Хорошо. Вы коммунист?

— Да, я в партии с прошлого года.

— Так.

— Если бы вы знали, какое безобразие творится у нас на железной дороге! Ведь полная неразбериха, а начальство внимания не обращает. А ведь тут мастерские, депо, паровозные бригады…

— Все знаю, дорогой, все знаю. Я вас где-то видел, хочу вспомнить вашу фамилию…

— Моя фамилия…

— Погодите… погодите… погодите… погодите… не называйте кто, не называйте, одну минуточку… так… Вот как раз вы мне и нужны по этому самому делу.

Свердлов выходит из-за стола и подходит к железнодорожнику, наклоняется дружески к нему:

— Вы будете комиссаром.

— Как же, Яков…

— Не спорьте, не спорьте, пожалуйста. Мы вводим комиссаров в Красную Армию. Железные дороги для нас не менее важный военный участок работы, и мы попробуем, начав с вас, этот институт комиссаров на железных дорогах привить. Попробуем, товарищ Измайлов.

Железнодорожник изумлен:

— Как же вы запомнили мою фамилию?

— А я не забываю людей, которые выступают на собраниях с дельными, умными и практическими предложениями.

— Это было… — подсказывает железнодорожник.

— Это было в декабре тысяча девятьсот семнадцатого года за Невской заставой, на Вагоноремонтном… — продолжает за него Свердлов.

В приемной Аким, очень рассерженный, стоит перед дверью, расставив руки.

Парень пытается пройти.

— Ты фамилию свою назови…

Парень уныло вздыхает:

— Ох! Секрет. Понимаешь, секрет! А когда к Михалычу пройду, тогда и секрета не останется.

Матрос поддразнивает:

— Какие тут могут быть секреты? Разворачивай мешок — и весь разговор. — Матрос хватает сверток.

Парень увертывается и сердито отталкивает матроса:

— Тебе смотреть нечего! Не своевольничай!