Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 4

— Вот что, Самсон Ефимович, вместе с Роговым подготовьте предложения и проект решения, — сказал Щедров. — сделайте это побыстрее. Я тоже поговорю с Роговым.

Придя в райком, Щедров пригласил к себе Приходько, Сухомлинова и Рогова.

— Сегодня я поеду в станицы, начну со Старо-Каланчевской, — сказал он. — Как у нас обстоят дела с озимыми?

Сухомлинов, как всегда, мрачный, с сурово сдвинутыми седыми бровями, сообщил о том, что, по данным, какие получены из колхозов и совхозов, а также если судить по тем посевам, какие он видел сам, пшеница в районе, несмотря на бесснежную зиму, находится в удовлетворительном состоянии и что повсюду или уже проведена, или еще проводится весенняя подкормка.

— Дело, Антон Иванович, за дождем, — заключил Сухомлинов. — Очень нужен дождь!

— А что обещают синоптики на апрель? — спросил Щедров.

— Ничего утешительного, — ответил Приходько; он подошел к висевшему на стене барометру, постучал о стекло согнутым пальцем. — И наш предсказатель все еще клонится к суше!

— А как дела на фермах?

— Плохо с кормами, — ответил Сухомлинов. — Вся надежда на подножную траву, а она когда еще вырастет.

Рогов склонил голову и вертел в пальцах карандаш. Не нравилось, что Щедров обращался то к Приходько, то к Сухомлинову, расспрашивал их, разговаривал с ними, а его, Рогова, точно бы и не замечал. Вспомнил, как сразу же после конференции передал Щедрову наградные листы, которые просил рассмотреть на бюро, чтобы можно было побыстрее их отослать.

«В этой папке все документы, — сказал он тогда. — Мы слишком затянули отправку. Надо поторопиться».

«Ладно, оставь, я посмотрю», — ответил Щедров.

«Не спросил, не посоветовался, — думал Рогов, рассматривая острие карандаша. — Где сейчас папка с документами? Мне ничего не известно. Щедров же молчит, делает вид, что ничего от меня не получал…»

Зная, что из поездки по району Щедров вернется не скоро, а наградные листы надо было отослать, Рогов спросил:

— Антон Иванович, как же быть с наградными-то? Вчера снова звонили из крайисполкома. Мы ведь и так задержали отсылку.

— И хорошо, что задержали, — ответил Щедров.

— Не понимаю. — Рогов пожал плечами. — Почему?

— Да хотя бы потому, Рогов, что многие лица попали в наградные списки по твоему старанию! — за Щедрова резко ответил Сухомлинов.

— Зачем же так, Сергей Сергеевич! — пожурил Щедров. — Дело тут, как я полагаю, не в чьем-то старании, а в том, что Усть-Калитвинский своими делами, думается мне, еще не заслужил такого к себе внимания. К тому же среди представленных к награде мало рядовых колхозников и излишне много руководителей колхозов и совхозов. Почему им такая честь? Например, мне непонятно, за какие такие выдающиеся заслуги Логутенков представлен к званию Героя?

— Вот-вот! — подхватил Сухомлинов. — Логутенков — это же первый дружок Рогова!

— Сухомлинов без желчи не может, — с видимым спокойствием сказал Рогов. — Отвечу не тебе, Сухомлинов, а Антону Ивановичу. Да, Логутенков Илья Васильевич имеет заслуги. Благодаря Логутенкову хозяйство «Зари» из отстающего стало передовым.

— Какие заслуги? — с усмешкой спросил Сухомлинов. — А урожаи? А беспорядки на фермах? А травля Огууренкова? А сама личность Логутенкова? Это же делец!

— Сейчас эти разговоры ни к чему, — сказал Щедров, вставая и давая понять, что ему надо уезжать. — Одно очевидно: в таком важном деле спешить не будем. Если и представим к наградам, то лишь немногих и самых достойных. Ну, я поехал!

Много раз Щедров говорил себе о том, что встречаться с Зиной ему не следует. «Ни к чему. Сколько лет не виделись, и ничего. Зачем же встречаться теперь?» Однако не думать о Зине он не мог. Мысли возникали сами, ни с того ни с сего, и Щедров помимо своего желания начинал представлять себе, и как он подойдет к Зине, и как они поздороваются, и что при этом скажут.

Щедров понимал, что теперь, когда он жил в Усть-Калитвинской, а совсем рядом с ним, в совхозе с поэтическим названием «Яблоневый цвет», жила Зина, их встреча рано или поздно должна была состояться. Так, может быть, пусть это совершится раньше, нежели позже? Он замечал, что в нем частенько при мысли о Зине возникало такое волнующее чувство, какого давно он уже не испытывал. «Да и что, собственно, в том невероятного, что я увижу Зину, — думал он. — Повидаюсь с ней, поговорю, как с другом юности. Дорога лежит через «Яблоневый цвет». Спрошу, где дом Осянина, и загляну на минутку. Мне бы только увидеть ее».

— До «Яблоневого цвета» отличный асфальт, — сказал Ванцетти, прибавляя машине скорость. — Осянин постарался! И эти молодые тополя по обочинам — тоже его старание. Деревья быстро поднялись и летом уже укрывают дорогу тенью. Антон Иванович, а новое название совхоза тебе нравится?

— Хорошее название.

— Раньше, небось помнишь, совхоз назывался «Плодоовощсоюз № 13». Как Осянин приехал директором, так сразу дал совхозу название «Яблоневый цвет». Сперва было непривычно, а теперь все люди видят: красиво! — Он кивнул на показавшиеся в пойме сады, еще голые и темные. — Сады Центральной усадьбы. Заедем посмотреть?

— Да, заедем!

Садовый «Беларусь» на своих высоких резиновых ногах пробирался между голыми деревьями и тянул колесницу с бочками и насосом. На колеснице стояли две женщины. Головы замотаны платками, на глазах большие защитные очки, резиновые комбинезоны — издали космонавты, да и только! Женщины поднимали шланги и, направляя их на яблони, рассеивали жидкость лягушачьего цвета, и по стволам, по веткам стекали зеленые капли. Трактор с колесницей удалялся, вслед ему вставали деревья, с головы до ног залитые зеленым дождем. Из-за ветвистой яблони вышла еще одна женщина в защитных очках и в комбинезоне, тоже похожая на космонавта, и направилась к Щедрову. Когда она подошла к нему и, невесело, с болью улыбнувшись, сняла очки, он узнал Зину. Она смотрела на него с такой горечью в глазах и так пристально, точно никак не могла поверить, что это был он.

— А я, видишь, и руку не могу подать, — сказала она, показывая ему руки в зеленых перчатках. — Боюсь тебя испачкать. — И смущенно добавила: — Сады спасаем от вредителей.

— Ты меня не ждала?

— Сам видишь. Хотя и знала, что ты вернулся. Муж был на партийной конференции. Чего же мы тут стоим? Поедем ко мне. С мужем тебя познакомлю.

— Мы уже познакомились на конференции.

— То не в счет. То было без меня.

И в саду, и по дороге на усадьбу, и у нее дома, когда она переоделась и, умытая, причесанная, вышла к нему, Щедров не переставал смотреть на Зину. Ему хотелось узнать, что же скажут ее глаза, все такие же серые со светлинкой, только уже не такие веселые, какими они когда-то были. А глаза, как на беду, молчали. Только один раз он увидел в них навернувшиеся слезы и точно бы услышал: «Зачем, Антон? Зачем?» Что означало это «Зачем, Антон?» — глаза не говорили.