Левиан Чумичев - Васина Поляна

…Начальник группы подвел Леньку к одному из верстаков:

— Сергей Иванович, вот тебе ученик.

Круглолицый пожилой человек не сразу оторвался от работы — навернутой на напильник шкуркой он зачищал какую-то железяку. Наконец перестал работать, вместе с табуретом повернулся к Леньке, снял очки, вытер о ветошь руки.

— Смирнов Сергей Иванович.

— Лосев Леонид.

Начальник группы ушел, а мастер сказал:

— Так, Лявонтий, значит. Хорошее имя Лявонтий.

Он назвал Леньку по-дедушкиному, а сам цепко оглядывал парнишку. Осмотром остался доволен:

— Ничего, ладным будешь. Я таким же начинал. Бери вон табурет, садись ближе, поговорим-потолкуем.

Ленька подвинул смешной табурет с вертящимся сиденьем, крутанул, и сиденье моментально выросло.

— Сам-то откуда?

— Здешний. Кирзаводский.

— А, слыхал я — плохой народ там живет, сквалыжный.

— Всякие есть.

— Ну ладно, Лявонтий, а вот скажи, ты книжки читать любишь?

— Не все.

— Ну, а какие?

— Про зверье всякое, чтоб лиса или медведь охотников обманули. Про пчел, муравьев — как живут.

Смирнов поскреб за ухом:

— А из людей?

— Про Овода, про Дубровского… про Павку Корчагина, когда он маленьким был… Мне что работать-то? — вдруг спросил Ленька.

— А ничего пока. Сиди, вникай. Инструмент вот общупай-обсмотри. — Сергей Иванович кивнул на аккуратно разложенный инструмент.

— Это что будет?

— Молоток.

— Забудь. По-нашему — ручник.

— Это?

— Напильник.

— Забудь. Пила. Вот с крупной насечкой — драчовая, это — личневая, а маленькие — бархатные. Дальше запоминай, Лявонтий. Лёрки, их три штуки бывает. Уразумел, для чего они? А это, наоборот, метчики. А вот мерительный инструмент: маузер, штангенциркуль, микрометр… это тоже надо: керно, чертилки, зубило… Теперь так, Лявонтий. Делаем мы штампы. Ну представь, пришел заказ на, предположим, тыщу вот таких штукенций. Попробуй выпили ее вручную. Выпилить, конечно, можно, десяток, ну два, а тут тыща, а то и больше… Выручает штамп. Сделаешь его, он тебе за смену сколь хочешь намолотит. Вот смотри — штамп я делаю. Это нижняя плита, на ней колонки, матрица крепится. Верхняя плита — на ней втулки, пуансон. Чтоб это дело толком усечь, в чертежах разбираться надо, стал быть, башкой шурупить. Ну и чтоб руки были. Ведь всё сам делаешь.

Мастер приподнялся, подал Леньке ручник, зубило, зажал в тисах проволоку:

— Руби!

Ленька поставил зубило, ударил — обрубок толканулся в сетку.

— Молодец, — похвалил Смирнов. — Только ты не всей рукой бей. Тут столько силы не надо. В кисти чтоб она согнулась — и хватит. И чтоб ручник свободней ходил, дай-ка.

Мастер крутнул табурет, сел вместо Леньки. В это время от конторки позвали:

— Смирнов!

Мастер обернулся. Он вглядывался в пролет, а молоток стучал по зубилу. Руки работали сами. Ровные, одинаковые проволочные обрубки пулеметно стреляли в сетку.

— Смирнов! — звали от конторки.

Мастер поднялся:

— Подожди меня, Лявонтий.

Ленька мгновенно оказался на табурете. Наставил на проволоку зубило, отвернулся, махнул молотком, как мастер, не глядя… Потемнело в глазах… Ноготь на большом пальце быстро багровел.

Рабочая жизнь Леньки Лосева началась.

Он с гордостью показал вахтеру новенький пропуск и вышел из проходной. В кармане похрустывали только что полученные пятидневные талоны.

Теперь Леониду Ивановичу Лосеву, рабочему человеку, полагалось на день восемьсот граммов хлеба. Ой-ей-ей! В два раза больше, чем маме. Это только хлеба! А там еще такая вкуснятина, что ни в одной деревне ни за какую шаль не выменяешь.

По две буханки Ленька пристроил под локти. Пальцами правой руки держал сетку, переполненную сахаром, солью, пшеном, двумя кусищами настоящего мыла. А сверху на консервных банках весело шебуршали спичечные коробки.

Когда ему выдали пятидневные талоны, Сергей Иванович Смирнов ссудил деньгами:

— Отоварься, Лявонтий, на всю катушку. Обрадуй мать с братишкой. Пусть узнают, что такое рабочий человек.

— И папке передачу снесу, и ребят угощу, — вставил Ленька.

— Правильно, — согласился Смирнов. — А деньги потом отдашь, с получки.

…Идет Ленька по улице, улыбается, хоть и руки онемели, и пальцы свело. «С получки».

Третьего и восемнадцатого числа каждого месяца будет теперь приносить домой деньги Леонид Иванович Лосев.

Встретилась Субботиха — гнала свою Зорьку домой. Блудливая Зорька уже раскурочила рогами остроумовское прясло, уже ботву язычищем в рот загребает, а Субботиха все на Леньку Лосева пялится, вернее, на четыре буханки и волшебную сетку.

От первого барака прилетел Вовка Остроумов, огрел Зорьку вицей, потом на Субботиху ругнулся.

Как увидел Вовка Ленькину ношу — рот раскрыл от полного удивления:

— Ну, ты даешь, Леньчик!

Ленька тихонько шел к бараку. Рядом гнулся под тяжестью сетки Вовка Остроумов, докладывал:

— Альку Кузю в больнице лучами смотрели. Два ребра у него сломано и еще что-то внутри… А дедушка Хазар Доходягу с самого утра на речке мыл. Одежду в ведре кипятил, чтоб вши подохли. А потом Нюська-с-наперсток мыла Хазару дала, потому что без мыла вшей не выведешь.

Впереди завиднелся барак. Ленька снова понес сетку сам.

— Здорово вас, работяг, отоваривают, — не уставал восхищаться Вовка.

— Часа через два собери всех наших, — приказал Лосев. — Скажи: у Леньки сегодня праздник — всех досыта накормит.

За Вовкой пыль столбом заклубилась, а Ленька успел крикнуть вслед:

— Узнай, когда передачу у Кузи принимают!

— Ладна-а! — пробился сквозь пыль Вовкин голос.

На косом барачном крыльце сидел старый Хазар, а рядом с ним сиял праздничной чистотой бывший Доходяга.

— Здравствуйте, — поздоровался Лосев.

— Исям исис [6] Исям исис — здравствуй (тат.) . , богатый человек Ленька, — поднялся старый Хазар.

— У-у, сколько украл, — позавидовал Доходяга.

— Зачем такой кислый слово скажешь? — обиделся за Леньку Хазар. — Когда человек украл — прячет. Ленька свой хлеб всем кажет.

— Рабочий я теперь, слесарь на заводе, — сообщил Ленька.

— А это теперь будет Равиль Газизов, — старик похлопал Доходягу по плечу. — Старый Хазар долго думал: малай один — плохо, бабай один — тоже плохо, а вместе гуляем — шибко хорошо.

И старый Хазар вдруг скрипуче затянул:

Эх, Ленька, Ленька, Хазар сынам нашел — большой праздник!

— У меня тоже праздник, — тряхнул сеткой Ленька. — Приходите в гости.

— В речке на кукане рыбкам сидит, — засуетился Хазар. — Сейчас мы с сыном эта рыбка сюда таскаем, маленький сабантуй делать будем.

Ленька приоткрыл дверь, заглянул в комнату. Мама и Сашка были дома.