Левиан Чумичев - Васина Поляна

— Ну вот видите, — улыбнулся Худышкин и погладил рукой лысину, — не так уж это плохо, когда много детей. Только вот назвали вы их как-то…

— А я красивше хотела. Самую меня Феклой зовут — ну насмешка прямо. А ребят-то. По документам вот Эльдар, а зовут все его Захаром, Ромула — Ромкой, Романом зовут, Базиля — Васькой, Рема — совсем нехорошо — Ремок, а Изольдочка еще маленькая.

Стукнула дверь в сенях, и на пороге дома возник Васька Слон. Он хмуро глянул на Худышкина. Пробурчал:

— Лысых нам только не хватало.

Худышкин сразу засобирался домой.

— Заходите как-нибудь, Николай Иванович, — приглашала хозяйка.

— Ладно, — пообещал Худышкин, — приду.

До крыльца его проводил Васька. Сказал на прощанье, как маленькому:

— Не вздумай сюда заглядывать. — И захлопнул дверь.

Электричка постояла на Васиной Поляне всего с минуту, а народу успело выйти — темным-темно. Первой к речке выкатилась ватага мальчишек, затем начали спускаться взрослые.

Васька Слон и Вадик Марочник стояли под осокорем над самым обрывом.

— Где Айболит? — зло спросил Васька.

— С этими он, Маринкой и Аркашкой…

— А, без него справимся, — махнул рукой Вадик и закричал вдруг проходящим мимо горожанам: — Смертельный номер! Кто хочет увидеть смертельный номер в исполнении известного чемпиона Василия Нестерова?

А Васька уже держался за палку, привязанную к вершине тополя.

— Смертельный номер! — надсажался Вадик. — За просмотр всего двадцать копеек! Билеты на руки не выдаются!

Трое подвыпивших мужиков с авоськами кинули двадцатчики Вадьке. Их тянули бабы:

— Нашли на кого смотреть, идемте, раз отдыхать приехали.

Мужики упирались:

— Поглядим, чем местная пацанва промышляет. Сами такими были.

— Так вы с голодухи выкобенивались, а эти…

Откуда-то Алька Айболит выплыл. Медленно шел, как во сне. Подошел к Ваське, взял палку и немедля оттолкнулся от обрыва.

Все рты разинули: приезжие — оттого, что худенький мальчишечка был в одежде, а Васька с Владиком первый раз видели, чтоб Айболит на такое решился, — во-первых, не прыгал он с обрыва никогда, во-вторых, всю затею сорвал — всего шестьдесят копеек раздобыл Вадик, а народ подходил, глядишь, еще бы перепало. В общем, получалось, что взбунтовался Алька Айболит.

А его вынесло над Вихляйкой, поставило в мертвую точку, где и надо было отпускаться от палки. Но Айболит зеванул этот момент, отпустился позднее и плюхнулся в воду у самого обрыва. Позорно плюхнулся, калачиком свернулся, спиной об воду шмякнулся.

— Убился, чать, непутевый? — забеспокоилась одна из баб.

Но Алька вынырнул, тяжело, по-собачьи поплыл к пологому берегу.

А Васька Слон уже подтянул к себе палку.

— Эгей! — крикнул Васька. — Смотрите, как прыгать надо!

Он разбежался, оттолкнулся от обрыва, высоко взлетел над Вихляйкой и, перевернувшись два раза в воздухе, с пятиметровой высоты головой вперед, беззвучно свечкой вошел в воду. Вынырнул под дружные хлопки мужиков.

Алька еле-еле к берегу подгребал, видно, отбил себе чего-то Айболит, пока самоуправно нырял. Васька в два гребка догнал Альку.

— Ты, калоша рахитная, — Ваську злость душила. Он дернул бунтовщика за ногу.

Алька послушно скрылся под водой. Вяло вынырнул, нехотя зашевелился.

А Васька вышел на берег. Повалился на песок. Вадик уже тут как тут:

— Вот, всего шестьдесят копеек…

— Из-за этого вон все, — Васька кивнул на выползающего из воды Альку. Выговорил ему:

— Нечего валяться! Иди Ромке с Ремкой помогай бутылки собирать.

— Не пойду я бутылки собирать, — продолжал устало бунтовать Алька. — Надоело мне это.

— Ну иди тогда отсюда.

И тут опять старичок появился. Опять лодку попросил на тот берег съездить. Только теперь он был почему-то с топором, листом фанеры и с мешком, набитым чем-то тяжелым.

— Ой, дед. Ну, плати рубль и бери ее хоть на целый день, — разрешил Слон.

— Такому старому можно бы и за так лодку дать, — буркнул Алька.

— За так мост есть. Всего пять километров протопать и бесплатно на том берегу в болоте утонуть.

— Все, Вася! Пошел я от вас. Совсем пошел.

— Давай, давай, дергай. Только если обратно к нам придешь…

— Как тебя зовут? — спросил вдруг старикашка Слона.

— Василий. Легко запомните, разъезд наш так и называется — Васина Поляна.

— Да, разъезд называется «Васиным», — как бы сам себе сказал старичок и добавил громко, — хорошее имя — Василий.

Кудрин пошел не спеша к лодке, которая стояла совсем рядом, за ближней излучиной.

— Смешной какой-то старикашка, — сказал Вадик Марочник. И встрепенулся вдруг:

— А Айболит где?

Альки на берегу уже не было.

— Придет, куда он денется, — сказал Васька и задумался, что еще такое учудить?

— Бородатый прийти обещался, — напомнил Вадик.

Маринка бросилась навстречу:

— Ой, Алик! Я видела, как ты смертельный номер исполнил! Здорово! Потренируешься немножко и лучше Слона прыгать будешь. Идем, идем скорее, нас Аркаша ждет.

Вот так получилось, что объединились в этот день Алька, Маринка и Аркаша.

Чуть подсушившись, Алька прибежал в полутемный сарай, где его поджидали друзья. И началось…

…С потолка свешивался огромный мешок, перепачканный опилками. Вокруг мешка топтался Айболит в боксерских перчатках.

За ним внимательно наблюдали Аркаша и Маринка.

Аркаша командовал:

— Да ты не гладь, ты всем корпусом бей, и не размахивайся, а сразу. Снизу вверх — это апперкот, с боку — крюк. А ну, давай еще раз. Левой, левой. Левой, говорю! Прямым. Давай!

Алик «давал».

— Руки отшибает, — пожаловался он. — Опилок в этом мешке много.

— Отдохни, — предложила Маринка, — отдохни, Алик, сейчас я попробую.

Она надела перчатки и вдруг неистово, ожесточенно забарабанила по мешку.

— Эй, эй, нельзя открытой перчаткой, — вмешался Аркаша.

И тут в сарае появилась сердитая тетя Наташа — Маринкина мама.

— Это как же называется, Марья? Я и работу работаю, и за коровой хожу, обеды-ужины отцу готовлю. А ты? Погляди-ко, в огороде че делается! Виктория уж осыпается вся, морковь не полота, вода для поливки не натаскана. Я замаялась, хожу-запинаюсь, а ты… Вот пусть послушают парни, какая ты есть не домовница. Баню же сегодня топить, а воды нет.

Маринка скинула на землю перчатки и убежала. Тетя Наташа глянула на Альку:

— Ты тоже хорош. Мать жалуется, мол, хворый да больной, а ты об мешок колотишь что есть моченьки! Не городской, чать, не прохлаждаться приехал, пособил бы что по дому.

Когда тетя Наташа ушла, Алик снова натянул перчатки. Уныло ткнул мешок:

— Все равно меня Слон когда захочет, тогда и отлупит.

Аркаша вроде как не слышал, сказал Аркаша: