Юрий Смолич - Избранное в 2 томах. Том 2. Театр неизвестного актера. Они не прошли
- Название:Избранное в 2 томах. Том 2. Театр неизвестного актера. Они не прошли
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Государственное издательство художественной литературы
- Год:1960
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Смолич - Избранное в 2 томах. Том 2. Театр неизвестного актера. Они не прошли краткое содержание
Во втором томе избранных произведений украинского писателя Юрия Смолича представлены повесть «Театр неизвестного актера» и роман «Они не прошли».
Повесть «Театр неизвестного актера» посвящен памяти неизвестных героев — рядовых многочисленной армии театральных актеров, которые в тяжелые годы гражданской войны своим искусством помогали победе революции.
Роман «Они не прошли» рассказывает о деятельности подполья в оккупированном фашистами Харькове.
Избранное в 2 томах. Том 2. Театр неизвестного актера. Они не прошли - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Мы еще больше высунулись в окно. Теперь мы увидели, что из многих окон по улице тоже повысовывались человеческие фигуры. Прямо под окном Ольги, этажом ниже, на балкон вышла старушка в длинной сорочке. Она опустилась на колени и стала молиться.
Фронт был на Волге, под Сталинградом. Фронт из-под Ростова неудержимо откатился вдруг по степям Кубани до Кавказского хребта. «Поражение! Поражение!» — било в набат сердце, и душу щемила тоска… Но мы еще были живы. И жива была Советская держава. Красные самолеты давали нам знать: «Живите! Боритесь! И стойте насмерть!» — «Да, мы будем стоять насмерть. Мы только этим и живем». — «Мы придем! Мы уже идем! Выходите навстречу!» — «Да, да, мы готовимся вас встречать. Сегодня Инженер уже ведет разговор с трактористкой Василиной. Завтра я буду говорить со старым слесарем, мы будем расчищать вам путь к Днепру и дальше до самого Карпатского хребта… Так будет».
— Будет! Будет! — крикнула Ольга. Она слышала мои мысли.
Огромной силы взрыв раздался где-то в центральной части города. За ним тотчас другой, третий, четвертый. Ольга сжала мне руку так, что у меня онемели пальцы. Она вся дрожала, губы ее шевелились и что-то шептали. Я приложился ухом к ее губам, чтобы расслышать.
— Я люблю тебя! — шептала Ольга.
Стрельба стихла, — самолеты прошли. Старушка на балконе под нами все еще стояла на коленях, прижав руки к груди. Она молилась шепотом, но мы ее слышали:
— Милые! Дорогие! Родные! Бросайте сюда! Только бейте их, бейте!..
Несколько зениток взревели еще раз, и женщина замерла в земном поклоне.
Где-то далеко за городом, словно тяжело топоча, грохотали, взрываясь, бомбы. Наши самолеты бомбили железную дорогу.
За окном на улице опять стало тихо, но город не спал. На углу Пушкинской перекликались немецкие патрули. Ольга часто и судорожно зевала, я тоже стал зевать.
— Я так хочу спать… — зевнула Ольга.
— Спи…
— Нет, нет! — испугалась Ольга. — Ни за что! А вдруг ты мне не приснишься? Как же я буду без тебя?
— Я буду с тобой.
Ольга опять зевнула и засмеялась. Она тесно прижалась ко мне.
— Милый, скажи, почему мы с тобой так вдруг сроднились?
— Не знаю, — задумался я. — Нет, знаю.
— Почему?
— Потому что мы нашли друг друга.
— Нашли?
— Ты жила сама по себе, я жил сам по себе. Случай нас свел, и оказалось, что ты именно такая, какая нужна мне, а я такой, какой нужен тебе.
— Нет, это вовсе не случай, — сказал я, подумав, — мы встретились в годину бедствий. Катастрофа свела нас и помогла нам по-настоящему узнать друг друга. В страданиях и борьбе мы полнее, до самой глубины раскрылись друг перед другом. Как раскрываются друг перед другом люди в бою. Знать человека, когда плечом к плечу идешь с ним в бой, — это самое главное.
— Ты еще не знаешь меня в бою, — грустно сказала Ольга.
Она стала вдруг тверда и холодна. Я понял, что она вспомнила наши сегодняшние страдания, наши страдания вчера и позавчера, — настороженность, сомнения и недоверие.
Мы слезли с подоконника и снова уселись на наши стулья. Головы мы положили на вытянутые руки.
— Фашизм надо убить, — глухо сказала Ольга. — Он мешает жить, он превращает человека в нравственного урода. Надо не только разрушить и победить военную машину фашизма и не только уничтожить Фогельзингеров, которые, высокопарно отрицая фашистские теории, осуществляют практику фашизма. Надо, чтобы не осталось ни единого, даже слабого зерна фашизма. Чтобы ни в одной человеческой душе не осталось жалости к разбитому, поверженному фашисту. Надо, чтобы люди не дали пройти фашизму.
— Советские люди не дали ему пройти, — сказал я.
— Не дали.
Мы долго молчали.
— О чем ты думаешь? — спросил я Ольгу.
Ольга ответила сразу:
— О том, что мы с тобой прежде всего советские люди, а потом уже все остальное.
— Я тоже так думаю.
— Я тоже так думаю, — повторила Ольга. — Как я счастлива, что и ты так думаешь. Как хорошо, что мы вместе. Нам грешно не быть вместе.
Я обнял Ольгу, и мы опять склонились на подоконник и положили головы на наши вытянутые руки. Пальцы наши сплелись, щеки наши касались и обменивались теплом, ветерок шевелил волосы Ольги, и они щекотали меня за ухом. Город перед нами за окном снова подергивался таинственным зеленоватым пологом, луна быстро катилась к горизонту, и тени удлинялись на глазах: тень от кустика на краю тротуара была уже как от высоченного кипариса, от углового двухэтажного домика падала тень горы, от двух столбов ложились две тени корабельных мачт. Город застыл в предутренней тишине. Он был как будто мертв. Но он не был мертв: мы с Ольгой сидели у окна, настороженные, напряженные, чуткие, и за каждым окном, за каждой стеной, под каждой крышей, — мы чувствовали это, мы знали это, мы верили в это, — тоже сидели люди, настороженные, напряженные, недремлющие.
— Как жаль, — сказала Ольга, — что среди нас троих нет ни одного члена партии.
Я вопросительно посмотрел на Ольгу.
— Понимаешь, — сказала Ольга, — дело не только в том, что нам легче было бы тогда установить связь, получить указания, верно действовать… — Она умолкла на мгновение и закончила, точно в смущении: — За этот страшный год я особенно почувствовала, как мне на каждом шагу нужна партия. Понимаешь? Для самоконтроля, для полноты ощущения, что я действую с народом и от имени народа… Ты не смейся!
— Я не смеюсь.
Ольга благодарно прижалась щекой к моей щеке.
— Ты понимаешь. Ну, пусть я не член партии, но я бы хотела, чтобы в нашей группе был хотя бы один коммунист. Как нам установить связь с партийным подпольем?
— Установим, — сказал я. — Вернее, с нами установят. Установит тот, кто руководил Миколайчиком. И сделает это через тебя, потому что руководство подполья тебя знает. А члены партии в нашей группе есть.
— В нашей группе?
— Инженер — член партии.
— Отец?
— Ты не знала об этом?
Ольга смутилась.
— Не знала, — тихо сказала она извиняющимся тоном. — Ты ведь знаешь, эти пять лет я не интересовалась его жизнью. Как хорошо, что он член партии! — вздохнула Ольга.
Я улыбнулся.
— В условиях войны ты можешь считать членом партии и меня.
— Ну, конечно…
— Полноправным членом партии, — повторил я. — Уже шесть месяцев, как я кандидат.
— Ты?!
Я почувствовал, что Ольга заволновалась.
— А через некоторое время, — сказал я, — ты тоже станешь кандидатом, а потом и членом партии. Я думаю, что «секретарь по кадрам» даст тебе рекомендацию…
Ольга опять положила голову на руки и прижалась щекой к моей щеке. Она умолкла, я тоже молчал, чувствуя, как щека ее наливается теплом.
Из окна потянуло предутренней прохладой. Луна скрылась за зубцами домов по ту сторону улицы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: