Валентин Гринер - Выше полярного круга (сборник)

Ада кончила читать, отвела от рукописи взгляд и посмотрела в окно. У нее в глазах стояли слезы. Я заметила волнение дочери, напустила на себя строгость:

«Вот это уж лишнее. Скажу врачихе, чтобы больше не отпускала, потому что дома у тебя дополнительные раздражители. А это недопустимо при твоей болезни. Радоваться надо, дочурка.

Повезло тебе в жизни. Простой парень, а какая душа! Недавно говорил, что предлагают ему составить сборничек стихов. Республиканское издательство хочет выпустить книжку поэта-шахтера Александра Никулина. Он отказался. Сырые, говорит, стихи мои. Лопатить их надо еще и просевать на мелкое ситечко. А издавать макулатуру— себя не уважать и людей обманывать».

Дочка вдруг упала на диван и закатила истерику:

«Умирать не хочу…»

Тут я всерьез возмутилась:

«Это уж, милая моя, совсем никуда не годится. Втемяшила себе в голову ересь. Тысячи людей болеют, а умирают единицы. Теперь такие лекарства! Тебе ведь только тридцать четыре года… Жить да жить! До моих лет. А то и дальше…»

Она свое:

«Ничего ты не знаешь, мамочка. В нашем корпусе почти каждую ночь — покойник. И бывают совсем молодые. Это ж сердце! Понимаешь, сердце! Соскочит пружинка — и все! Поправить уже невозможно. А я не хочу уходить от него…»

Я прочитала ей длинную лекцию, велела подумать о сыне, которому мать нужна еще ой как долго. Ведь он только в шестом классе.

Ада понемногу успокоилась и меня стала успокаивать:

«Все, все, мамочка, больше не буду. Это я от избытка чувств. Давно не плакала. Нужна же разрядка. Теперь никогда не буду думать и говорить о смерти…»

Увлекла я дочь на кухню. Стали мы думать, что бы такое неожиданное приготовить к Сашиному приходу, к семейному ужину по случаю восемнадцатой годовщины знакомства Ариадны Цыгановой и Александра Никулина.

С лестничной площадки позвонили.

«Наверное, Вадька», — оказала Ада.

Я поторопилась к двери, крикнула ей на ходу:

«Иди в спальню. Сейчас я его разыграю…»

Это был не внук. На лестничной площадке стояли двое незнакомых мужчин, а рядом с ними — женщина в белом халате поверх меховой шубки. Женщина держала перед собой кислородную подушку.

«Здесь живет Ариадна Васильевна Никулина? — спросил мужчина постарше. — Вы ее мама?»

Я растерялась, начала оправдываться, говорю:

«Дочь пришла домой законно. Ее отпустил главврач…»

«Мы это знаем, — как-то виновато проговорил тот же мужчина, пряча глаза. — Понимаете… мы из шахтного комитета… Нам поручили… Короче говоря, с Александром случилось несчастье…»

Я инстинктивно попятилась в глубь коридора и прижалась спиной к двери, будто хотела или была в силах оградить дочь от недоброй вести, которую принесли эти люди…

АВТОР.

А в это время горнотехнический инспектор сидел в кабинете главного инженера шахты «Капитальная» и неторопливо, как все инспекторы мира, заполнял графы акта о несчастном случае.

«16 октября 1971 года. Город Воркута.

НИКУЛИН АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ.

38 лет.

Профессия — ГОРНЫЙ ИНЖЕНЕР-ЭЛЕКТРИК.

Общий стаж работы по основной профессии— 14 лет (ЭЛЕКТРОСЛЕСАРЬ).

Стаж работы, при выполнении которой произошел несчастный случай — 26 дней.

Причины несчастного случая — НАРУШЕНИЕ СВЯЗИ СИГНАЛИЗАЦИИ ПРИ ВЕДЕНИИ РЕМОНТНЫХ РАБОТ.

Вид травмы — СМЕРТЕЛЬНАЯ…».

Он появился в литературном объединении поздней осенью 1960 года. Объединение действовало при редакции газеты «Заполярье» и дважды в месяц собирало обширную аудиторию. Самая большая редакционная комната с трудом вмещала начинающих литераторов, самодеятельных критиков и почитателей местных талантов. Шли горячие споры о литературе, с жаром обсуждались стихи и проза членов объединения, тут же отбирались для рекомендации в печать лучшие произведения. Газета «Заполярье» регулярно выпускала литературные страницы. Вышел в свет коллективный сборник стихов «Под Полярной звездой». Готовилась объемистая книжка воркутинской прозы. Городская студия телевидения осуществляла художественные постановки иснимала документальные фильмы по сценариям местных авторов. Самые способные члены объединения поступили в Литературный институт, самые «пробивные» выпустили свои первые книжки.

Родилась и стала набирать силу правдивая литература о городе с однобокой и не совсем объективной репутацией. Члены литературного объединения поставили перед собой благородную задачу: рассказать людям о суровом и своеобразном крае, привлечь в Заполярье энтузиастов и романтиков, живущих не хлебом единым.

Собственно говоря, такую задачу можно было не ставить. Она родилась сама по себе, была внутренним убеждением и естественной потребностью каждого, кто пробовал здесь свое перо.

Саша Никулин не был исключением.

В течение нескольких занятий он сидел, забившись в угол комнаты, и упорно молчал. Далеко не поэтическая внешность его никак не привлекала внимания спорщиков. Среднего роста, костистый, впалощекий, он явно не вписывался в яркую и шумную среду начинающих литераторов.

Занятия в объединении вели поочередно достаточно опытные литераторы-полупрофессионалы, такие, к примеру, как ленинградский поэт Вячеслав Кузнецов.

На одном из очередных занятий председатель нашего объединения, поэт и преподаватель физики в горном институте Вадим Трусов, сказал:

— Почему-то у нас новый товарищ все время помалкивает. Вы что-нибудь пишете?

Саша Никулин поднялся, заволновался, как школьник, смущенно ответил:

— Пытаюсь писать стихи.

— Давно?

— Первое стихотворение написал в пятом классе.

— А сейчас вы в каком? — поинтересовался кто-то из острословов, каких в объединении было достаточно.

— В девятом, — серьезно ответил Никулин и часто-часто заморгал глазами, густо подсиненными угольной пылью.

— Вы горняк?

— Да. Работаю на «Капитальной». Электрослесарем.

— Почитайте нам что-нибудь, — предложил Трусов. — У нас так принято. Для знакомства. Это, конечно, не обязательно. Но если есть желание…

Никулин помялся в нерешительности, потом достал из бокового кармана вдвое перегнутую ученическую тетрадь и, слегка заикаясь (он всегда слегка заикался, читая стихи), стал громко чеканить слова: