Абдурахман Абсалямов - Огонь неугасимый

— Уразметова Марьям. — Язык с трудом слушался Иштугана.

Большие глаза сестры чуть расширились.

— А, так это вы всю ночь не давали нам покою?.. Посмотреть на вас — мужчина вроде как мужчина… — Она хотела еще что-то добавить, но, увидев, каким нетерпением блестят черные глаза Иштугана, оборвала себя на полуслове: — Вас пока ничем порадовать не могу.

Домашние еще спали, когда Иштуган вернулся домой. Сняв пальто, он прошел на кухню и поставил на плитку чайник.

Услышав его шаги, поднялась с дивана Нурия. Вскоре и Гульчира была на ногах. Вышел из своей комнаты Сулейман. По всему было ясно, — он тоже провел сегодня беспокойную ночь: лицо помятое, под глазами мешки.

— Сынок, ты уходил куда-то?.. — спросил он Иштугана. — Не к невестке?.. Как ее состояние?

— Говорят, без изменений… по-прежнему.

В голосе Иштугана звучало скрытое беспокойство. Сулейману жаль стало сына.

— Ты, сынок, очень не раскисай, — сказал он мягко. — Такой уж наш род уразметовский, — много он трудностей доставляет, рождаясь на свет. Бабушка ваша, покойница, рассказывала — три дня мучилась, прежде чем разродиться мной. Да и ты, сынок, и Ильмурза, и Гульчира много беспокойства доставили, пока свет белый увидели. Одну Нурию ваша мать так родила, что и не почувствовала.

Нурия вся расцвела от радости, точно ребенок, которому конфетку дали, задорно подняла свой хорошенький носик: «Видели, какая я!»

Прежде чем уехать на вокзал, Иштуган кликнул к себе Нурию.

— Прошу тебя… Почаще наведывайся к Марьям. А когда родится ребенок, дай мне телеграмму-молнию. Сюенче — велосипед — за мной…

— Слово, абы!.. — подняла разгоревшиеся глаза Нурия.

Иштуган схватил чемодан. Надо было торопиться.

Тяжело ему было оставлять в такой момент Марьям одну.

Нурия сдержала слово. Ежедневно — по дороге в школу и из школы — она обязательно забегала в родильный дом. Чуть не каждую перемену по телефону звонила, но вести получала все безрадостные. Марьям мучилась уже третьи сутки. И третьи сутки носила Нурия в своем портфеле заранее заготовленный бланк телеграммы-молнии.

Нурия жалела брата, жалела и сноху. Но что же она могла поделать? Охать да ахать? Это было не в ее характере.

А сегодня в их классе произошла большая неприятность, и Нурия не смогла даже выбрать времечка, чтобы забежать в родильный дом. Она позвонила старшей сестре Ильшат, прося заменить ее и зайти к Марьям.

А неприятность была вот какая. Нина Алексеевна Макарова, их классная руководительница, решила сходить к матери Розалии Якуповой, чтобы поговорить с ней о плохих отметках дочери. А мать Розалии, Шамсия, по прозвищу Зонтик, подняла шум: «Моя дочь учится совсем не плохо, зачем клевещете на сироту? Она и без того обижена судьбой». И заявила, что очень тщательно следит за дневником, о чем можно судить по подписи в нем. Тут-то и выяснилось, что у Розалии было два дневника. Матери она показывала подложный.

Нурии ни чуточки не было жаль Розалию. Так ей и надо. Если она не постеснялась обмануть мать, учительницу, пусть теперь хлопает глазами и краснеет. Это еще цветочки. Одними слезами ей не отделаться. Нурия поставит вопрос о ней на обсуждение классного собрания.

Дома возмущенная Нурия поделилась своими неприятностями с Гульчирой. А Гульчира равнодушно выслушала ее и, пожав плечами, сказала:

— Ничего удивительного, раз она дочь Шамсии Зонтик.

— Так что? — изумилась Нурия.

Но Гульчира ничего не ответила, только скривила презрительно свои красивые губы. Нурия впилась в нее долгим взглядом, но спрашивать больше ни о чем не стала. Слишком хорошо она знала характер сестры: если не хочет сказать — ничем ее не заставишь.

Да и то подумать, Гульчира собирается в театр. До того ли ей, чтобы заниматься какой-то Шамсией Зонтик!

Нурия пообедала — на этот раз совсем одна в просторной зале — и, взяв книгу, забилась в угол дивана. Прочитав несколько страниц, она положила раскрытую книгу на колени и молча стала наблюдать, как, мурлыча песенку, одевается сестра. Нурия любила в такие минуты наблюдать за ней.

Во всех движениях Гульчиры сегодня, в том, как она порхала между гардеробом и зеркалом, как, нежно и мило улыбаясь собственному отражению, примеряла то одно, то другое платье, Нурия читала невыразимое ликование. Сестра точно светилась вся изнутри. Казалось, комната полна была не тонкого аромата духов Гульчиры, а пьянящей радости счастливой любви.

Нурия знала, с кем идет сегодня сестра в театр, и прекрасно понимала, почему она в таком приподнятом настроении. В Новый год или, самое позднее, Первого мая будет ее свадьба с начальником механического цеха Азатом Назировым. Азат уже получил прекрасную двухкомнатную квартиру. Гульчира, кажется, даже смотрела ее. А Нурия пока что живет одними мечтами. Никому она не нужна, никто о ней не думает! Родная сестра и та забыла… Разливается себе пташкой, собирается в театр. Видно, счастье распирает ее, не умещается в груди, — вот она как дурочка, то пританцовывать начнет, то беспричинно кидается целовать Нурию. Жаром от нее так и пышет.

Нурия хочет рассказать сестре, что Ильмурза собирается уезжать в деревню, но Нурия не слепая, она видит, что Гульчира вся во власти своего чувства. И девушка раздумала — все равно ничего не поймет. Было у Нурии и другое соображение: Гульчира недолюбливает Ильмурзу. Вечно чем-то недовольна, придирается к нему. Ильмурза старается держаться от нее подальше. Если ему что надо, говорит с Нурией. Никто не приносит ей так часто билеты — то в кино, то в театр.

И Нурия любит его. Ей нравится независимая манера Ильмурзы держать себя, его стремление жить, не связывая крылья. В этом ей чудилась какая-то нерядовая смелость, свободные взлеты души. Хочет — на заводе работает, хочет — в деревню едет… Может, Нурии тоже захочется уехать куда-нибудь далеко-далеко… после окончания десятилетки…

Нурия невольно вздохнула.

— Апа, взяла бы меня как-нибудь в театр.

— Сказала бы раньше, — и сегодня взяла бы.

— На что идете? На «Семью Тараса» или на «Лауренсию»? «Алтынчеч» [10] «Алтынчеч» («Золотоволосая девушка») — опера татарского композитора Н. Жиганова. ведь пока не идет еще…

— На балет «Шурале»…

— Ах, на «Шурале»!.. Яруллина! Душу бы отдала за его музыку.

— Кому только твоя душа нужна? — посмеялась Гульчира.

Нурии тоже захотелось чем-нибудь задеть сестру.

— Знаешь, что я тебе скажу, апа? Чем на «Шурале», не пойти ли тебе в театр имени Качалова? Там сегодня «День чудесных обманов».

— Лучше уж я для тебя возьму билет на эти самые «Чудесные обманы».