Василий Цаголов - За Дунаем

По дороге прокатили два фургона, запряженные четверками здоровенных лошадей. Лошади шли крупной рысью.

Послышались голоса:

— Генерал катит...

— Кто он, этот генерал?

— Догони, спроси.

Загоготали вокруг.

Впереди, вдоль дороги, замаячили костры. Не будь их — блуждать бы войскам по степи. Они вытянулись в два ряда. Ночную тишину тревожили шаги на дороге, раздавались голоса:

— Тут будут кубанцы?

— Которые здесь донцы?

— Еще с версту шагать...

— А, мать иху так!

Осетинская сотня расположилась вблизи глубокой балки. Опасаясь внезапного нападения неприятеля, выставили дополнительные секреты, усилили конные дозоры... Коней расседлали, у каждого для них нашлись остатки от скудного провианта. О себе же люди не думали.

Скинув черкески, всадники растянулись на траве, подложив под головы седла. На небе по-прежнему не было ни одной звезды.

— Бабу, где ты? — раздался голос в тишине.

— У тебя под боком, Бекмурза.

— Такая ночь бывает еще у нас в горах.

Вокруг задвигались, послышались вздохи да покашливания, заговорили:

— Сейчас бы араки.

— Смотри, Бекмурза, не забудь положить туда перцу.

— Только красного, стручкового,— прибавил кто-то.

— И подогрей араку хорошенько!

— Эй, не обожгитесь!

Опять умолкли. Было слышно, как похрапывают кони, позванивают удилами. Из темноты вынырнул вестовой.

— Кониев!

Никто не отзывался, и он позвал еще громче.

— Бабу, к ротмистру! Быстро!

В ответ кто-то выругался по-осетински. Вестовой подошел поближе и узнал Бабу.

— Ты чего ругаешься?

— Не спрашивай.

— Эй, Бабу, зачем ты понадобился ротмистру? — спросил Бекмурза друга.

— Не может поесть шашлык без меня,— ответил тот.

Вокруг засмеялись.

— A-а... Счастливый ты человек, Бабу. Только не забудь запастись водой, а то ночью тебе захочется пить,— не остался в долгу Бекмурза.

Долго надевал Бабу черкеску, потом, подхватив ружье, прикрикнул на вестового.

— Иди! Показывай дорогу.

— Ну, ты не очень-то кричи,— огрызнулся вестовой.

Он шел быстро, и Бабу едва поспевал за ним:

«Ночью, как кошка, видит. Молодец! Но чего хочет от меня ротмистр?» Издали Бабу узнал склонившегося у костра Асламурза Есиева, а рядом с ним разведчика Ев-фимия. «Откуда он появился? В последний раз мы виделись с ним в Кишеневе. А потом исчез неизвестно куда»,— подумал Бабу. Он уж было хотел доложить, да не успел и рта открыть, как вестовой гаркнул:

— Так что прибыли, ваше благородие!

Командир дивизиона поднял голову:

— Садись, Бабу. Слушай внимательно, что будет говорить Евфимий. Он вернулся оттуда,— Есиев посмотрел в темноту,— у турецких позиций был.

Урядник опустился рядом с разведчиком, пожал ему руку.

... И вспомнился Бабу бой в Сербии. Полусотня, в которой оба служили, преследовала турок. Вдруг конь под Бабу споткнулся и завалился на. передние ноги. Бабу вылетел из седла и со всего маху шлепнулся на землю. Товарищи пронеслись мимо, и в этот момент к нему подкрался башибузук и занес над ним ятаган. Однако опустить не успел: подоспел Евфимий. В тот день Евфимий и Бабу стали кунаками.

Разведчик продолжал прерванный разговор:

— Проберемся балкой. Она глубокая, густо заросла на склонах. По дну балки идет сухое русло... Вот тут балка раздваивается,— Евфимий ткнул в карту толстым коротким пальцем.— Мы двинемся вправо. Пройдем еще с версту. А потом откроется поляна. За ней будет крутой склон. Тут-то и окопались турки. Сам слышал их речь, своими ушами.

Ротмистр еще ниже склонился над картой:

— Так! Так!

Кониев, откинувшись, с интересом рассматривал Евфимия. Тонкий нос с горбинкой, длинное заросшее лицо, быстрый взгляд. Родом он был из станицы Архонской. А его отец переселился туда из-под Кизляра, тому уж лет сорок пять. Ротмистр прервал мысли Бабу:

— Все понял, Бабу?

— Прикажете повторить, господин ротмистр?

— На рассвете пойдешь с Евфимием в разведку. Вторая сотня будет следовать за нами... Завтра первый бой, и, если осрамимся, так лучше умереть сейчас!

— Да убережет нас бог от позора! — сверкнул глазами Бабу.

— Евфимий только что вернулся оттуда. А завтра хочет идти с тобой,— командир дивизиона сложил карту.

— Спасибо, кунак,— Бабу посмотрел на разведчика.

— Идите, отдыхайте,— приказал Есиев.

Разведчик и Бабу встали и, откозырнув, удалились.

Они шли рядом, не торопясь, молча. «Эх, Бабу, Бабу, смел ты... Вот только горяч в бою, легко можешь потерять голову»,— думал о товарище Евфимий.

Но тут Бабу оставил Евфимия и шагнул вперед: у костра стоял незнакомый человек.

— Эй, Бекмурза! — позвал Бабу.

— Ай, ай... А, это ты?

— Кто это?

— Болгарин, в гости пришел... Живет рядом. Мясо принес, вино. К себе зовет...

Кто-то подкинул в костер сучья, и вспыхнувшее пламя осветило лицо болгарина. «До чего похож на Бза»,— Бабу протянул болгарину руку:

— Салам! Здравствуй!

— Здравей! — поспешно ответил старик.

Бекмурза узнал Евфимия и радостно воскликнул:

— О, Евфимий! Дорогой, где пропадал?

Всадники окружили разведчика. Многие из них

слышали о нем, и каждому захотелось пожать казаку РУКУ-

— Садись! Все садитесь! — Бабу положил руку на плечо болгарина и пригласил его подойти поближе к огню.

Наконец все разместились у костра, и Бекмурза спросил Бабу по-осетински:

— Что делать с вином и мясом?

— Угощай гостей,— весело ответил Бабу.

Делом одной минуты было поделить большой кусок

262

вареной баранины и разлить по чаркам вино. Бабу поднял рог:

— Дай бог, отец, чтоб в твоем доме только радовались... Пусть плачут жены турок! Спасибо!

— Твои слова мудрые, Бабу, мне к ним нечего добавить,— разведчик чокнулся с другом.— С богом!

Бабу подождал, пока выпил Евфимий, и после этого снова обратился к болгарину:

— Пожелай нам хорошей дороги, отец... Выпей, слово скажи!

Старик стянул с головы маленькую войлочную шляпу с короткими полями и попытался встать, но Бабу удержал гостя. Болгарин волновался, у него тряслись руки:

— На здравие!

Потом Бекмурза запел. Песня перенесла их в родные горы...

6

Этап пришел к месту назначения пополудни. Арестанты, чертыхаясь, повалились посреди тюремного двора, мощенного булыжником. Предоставив ссыльных самим себе, конвоиры поспешили в сторожку.

Кругом высокие кирпичные стены, а за ними тайга. Беги на волю, если хочешь. Никто не станет тебя отговаривать, и охранники, спохватившись, не кинутся за тобой, чтобы поймать. Сам вернешься, когда почуешь смерть.

Не одна отчаянная голова соблазнилась мыслью о свободе, да возвращался смельчак, если, конечно, не погибал. Тайга, она шуток не любит. Правда, были такие, что добирались в Россию. А иные долго бродили по Сибири. Но конец для всех был уготовлен один: смерть на каторге, с кандалами на руках, а то умирали прикованными к тачке или холодной каменной стене. И все же бежали! Ничего не страшились. Одно слово — свобода.