Виктор Вяткин - Последний фарт

— Помогать пришла. Приглядеть, — Она закрыла рукавичкой лицо и метнулась к избе.

Здесь уже горела печь. Канов жарил блины. Басов собирал веником мусор. Маша сидела в углу.

— Ты не сердись, Маша. Тесно у нас, хорошо ли будет? Одни мужики!.. — подошел к ней Полозов.

— Хорошо будет. Я все сделаю. Принесла занавеску. — Машины глаза уже смеялись от доброго слова.

Сели за стол. Канов налил всем чаю, поставил миску блинов.

— Какие новости? — спросил Полозов и повернулся к Маше: — Чего ждешь, садись за стол.

Маша порылась в узелке и положила перед ним замусоленную конфетку.

— Тебе. Сладко будет. Попробуй, — шепнула она и села рядом. — Рукавички принесла, унты, меховые чулки — тепло будет.

Полозов улыбнулся, придвинул конфетку к Маше. Петька отхлебнул глоток чая и заговорил:

— С новостями я. Да вот с худыми. В Аяне высадился генерал с войском. Пулеметы у него, пушки. Нарты отбирает, оленей. Собирается наступать на Якутск.

— Ты письмо дай. Письмо, — подсказала Маша. — От Лены.

— От Лены? — Полозов вскочил. — Чего же молчишь? Давай!

Петька долго рылся за пазухой и подал Ивану помятый конверт.

Леночка начинала письмо с сообщения о высадке шестого сентября в Аяне генерала Пепеляева. Писала она и о падении в ноябре белогвардейского Владивостока и об уходе японской эскадры из Петропавловска.

— Не такие уж плохие вести, как ты сказал. Читай. — Полозов передал Петьке страничку письма.

Дальше Лена писала об их отношениях.

Строчки запрыгали у Ивана перед глазами. Взгляд выхватывал отдельные фразы.

«Я поняла, что мы совсем разные люди… О многом сожалею, но, может быть, все к лучшему. Встречаться с тобой нам больше ни к чему…»

Лена больше не хотела с ним встречаться, Полозов убрал письмо. — Значит, все… А ведь надеялся…

Ночь проглядывала в оконце. Сидеть в избе было невмоготу. Иван оделся и вышел. Мысли его были в Ямске.

— Красивая она, верно, но разве умеет стрелять, бросать аркан, выделывать шкурки? — услышал он за спиной тихий голос Маши.

— Ты чего?

— Затосковал, вижу. Не надо. — Маша поглядела под ноги, притоптала снег. — Не пошла она за тобой, не любит, видно. Ты верного друга ищи, надежного.

— Эх, Маша, Маша. Ты не поймешь… — вздохнул Иван.

— Почему не пойму? Ты только скажи. — Она подошла к нему ближе. — Пусть все отвернутся от меня. Пусть проклянут…

— Ты это о чем? — удивился Иван.

— Ты ищешь, где похоронен татарин? Я слышала от Миколки! Я тебе покажу. Покажу все ямы, какие мы зарыли. Скажу, где Гермоген брал желтые камни. Это здесь, пойдем! — И она потянула его за рукав с отчаянной решимостью.

В доме старика Митрича, приказчика тауйского рыбопромышленника, Лену приютили как племянницу-сироту.

Сегодня в доме готовились к встрече гостей. Уже приехал сам хозяин Соловей и с ним несколько купцов. К вечеру ждали гостей из Гижиги.

Леночка с женой Митрича, Клавдией Семеновной, занималась на кухне стряпней. Хозяйка обжаривала куски мяса и складывала в судок. Лена у стола лепила пельмени.

Мясо на сковородке шипело, брызгало маслом, и на плите вспыхивали огоньки. Едкий дым наполнял кухню, и Лена открыла дверь.

— Эх ты, голова два уха, — сразу же донесся насмешливый возглас старика Пигалева. — Метил в ворону, а попал в корову. Ловко, — залился он едким смешком.

Над хозяином Митрича подтрунивают, догадалась Лена. Она вспомнила недавнюю историю, над которой злорадствовали купцы. Рыбопромышленник Соловей сразу же открыл Бочкареву счет во всех своих отделениях. До сих пор даже домик Митрича находился под покровительством военных властей.

Его не беспокоили постои солдат, посещения патрулей. Разве иногда переночуют проезжие офицеры. Но вот появился уполномоченный Бочкарева с отрядом. Солдаты взломали замки на складах купцов и забрали пушнину.

На кухню заглянул Митрич.

— Так, хозяюшка, так! Давайте, давайте, — он одобрительно кивнул и вышел, закрыв дверь.

Теперь Лена улавливала одно бормотание. Клавдия Семеновна поставила судок с мясом в духовку, взяла ведра и ушла на реку. Лена распахнула створки рамы, переставила доску с пельменями на подоконник и села рядом.

Внизу тихо журчала Яма. Над косой кружились чайки. Из поселка долетал смех, звуки гармошки: это гуляли солдаты гарнизона. Но через раскрытые окна уже более четко слышались голоса гостей.

— Так, говоришь, тысяч сто пятьдесят всадил в есаула, а он тебя разул, а завтра, глядишь, и к стенке… — снова ехидничал купец Пигалев.

— Торговля — это та же война. Проиграл, — сокрушался Соловей.

— Мы все проиграли, — степенно заговорил Карев, и сразу стало тихо. — Пока мы тут прикармливали волка, якутский миллионер Кушнарев с одобрения генерала Дитерихса успел побывать в Америке и войти пайщиком в акционерную фирму Свенсона. Теперь вся торговля на побережье попала в руки иноземцев.

— И пушнина, — колко вставил Пигалев. — Только в районе Верхоянска отрядами Бочкарева собрано сто тысяч белки, полторы тысячи белых песцов, и все отбыло на «Мазатлан».

— Да, господа, — продолжал Карев. — Край доведен до обнищания. Богатства истощаются. А нам, господа, тут жить и торговать.

— Вряд ли, — вмешался глухой голос, — Бочкарев ведет переговоры с американцем об эксплуатации золотоносной жилы, открытой в двухстах пятидесяти верстах от Наяхана.

— Старая песня. Все те же Гореловские жилы Розенфельда. Свенсон не дурак, не клюнет, — горячился Соловей.

— И не задумается, господа. Американцам только зацепиться, — перебил его Карев. — Разве вы забыли историю Чукотки? Обстановка требует занять единую позицию. Советы объявили о новой экономической политике! — доказывал Карев. — Мы должны помочь Совдепам и заполучить в свои руки торговлю…

— Леночка, сходи к почтарю, узнай. Письмишко жду, — снова зашел на кухню Митрич.

Лена быстро отнесла доску с пельменями в чулан и пошла к Акиму. Конечно, никакого письма не было, Да и Аким-почтальон только что уехал в Гижигу. Жена Акима предложила Лене стакан чаю. Лена села за стол.

Напротив, в избе, в раскрытое окно был виден кабинет офицера. У стены стоял высокий человек с трубкой в зубах. Он непонимающе пожимал плечами и невозмутимо смотрел на военного. Лена пригляделась и вздрогнула. Это был Федот Амосов.

Почему он там? — Лена замерла. — Неужели попался?

Лена открыла окно. Офицер ударил кулаком по столу. Лена поняла, что он допрашивал Федота.

Федот говорил только по-якутски. И на все вопросы отвечал по-русски одной фразой: «Моя понимай нету!» — и снова переходил на свой язык. Пригласили переводчика. Федот отвечал со снисходительным удивлением, точно и верно не понимал, для чего он тут?