Юрий Смолич - Рассвет над морем

Итак, все поименованные лица составляли корпус слуг консула с особыми полномочиями и, ясное дело, были всей душой преданы мосье и мадам Энно.

И все же предложение мосье Энно не вызвало энтузиазма у мадам.

— Ну, и что же? — спросила мадам Энно.

В ее всегда капризном голосе звучали сейчас нотки неприкрытого воинствующего сарказма. Ясно было одно: что бы ни предложил сейчас мосье Энно, она все равно будет против.

Они стояли — мосье и мадам Энно — посредине большого салона резиденции, во внутренних покоях Воронцовского дворца, и все вокруг них представляло собой картину живописного беспорядка. Штофные портьеры свисали с одного крюка, шелковые маркизы были и совсем сорваны, тюлевые шторы скомканные валялись на диванах. Мадам Энно собиралась было все это тряпье тоже запаковать. Но чтобы запаковать все убранство и все украшения — все эти персидские ковры, брюссельские кружева, украинские вышивки, уральские самоцветы и палехский лак, — необходимо было по меньшей мере десятка четыре больших сундуков. В двенадцать кофров и десяток саквояжей вместилось только столовое серебро, чайный фарфор, золото, драгоценные камни и валюта. Мадам Энно рыдала с самого утра, три раза с ней была истерика, и два раза она падала в обморок. И все же к вечеру пришлось примириться с фактом, что из всего «нажитого» здесь за пять месяцев добра посчастливится захватить с собой только самое ценное и наиболее портативное. Брать разрешалось только то, что могло поместиться в двухместную каюту.

— Я думаю, мон анж, — вкрадчиво и нежно, предчувствуя новый порыв семейной бури и всеми силами стараясь его предупредить, пролепетал мосье Энно, — они просто возьмут эти чемоданы и прямо понесут в порт, а потом на дредноут…

— Дурак! — взвизгнула мадам Энно и затопала ногами.

Мосье Энно грустно поник головой и стал искать нашатырь.

Но мадам швырнула флакон с нашатырем в дальний угол и грозно двинулась на мосье.

— Просто возьмут и прямо понесут? — Она надвигалась на мужа, загоняя его за канапе. — И этакого идиота назначили консулом с особыми полномочиями! Да что ты, бабник, понимаешь в дипломатии?

Вопрос был уместен, но мосье Энно не сразу сообразил, какая же прямая связь между этим вопросом и самой темой беседы.

— Ах! — наконец, догадался он, отгораживаясь на всякий случай тяжелым ореховым креслом. — Ты думаешь, что для семерых человек это будет слишком тяжело? Ты думаешь, они не осилят?

— Идиот! — заверещала мадам. — В каждом чемодане миллион! Они украдут их по дороге!

— Ну! — солидно возразил мосье Энно, найдя себе, наконец, безопасное место за дубовым секретером. — Что ты, мон анж люминье! [56] Мой сияющий ангел (франц.) . Зачем им миллионы, когда для каждого из них самое дорогое — это то, что мы их возьмем с собой во Францию? Они наичестнейшие люди!

Аргумент был убедительный. Мадам Энно примолкла, но заметила довольно резонно:

— Но ведь мы не собираемся брать их с собой во Францию!

— Ах, мон анж люминье э клер [57] Мой ангел, сияющий и ясный (франц.) . , это ты ничего не понимаешь в дипломатии! Мы же им скажем об этом только после того, как они перенесут наши чемоданы на дредноут.

Против этого совсем уже ничего нельзя было возразить: консул Франции действительно был дипломатом и в полной мере оправдывал свои высокие полномочия.

Впрочем, у мадам Энно все-таки нашлось, что сказать:

— А эта… как ее… актриса?

Консул Энно развел руками.

— Но, мон анж, ведь неудобно просить королеву экрана помочь поднести нам чемоданы? И к тому же ее физических сил будет мало, чтобы поднять такой груз. Ведь каждый из этих чемоданов весит самое меньшее…

— Я не об этом! — заорала мадам. — Я о том, что ты все-таки ухитрился сунуть ей заграничный паспорт!

Консул Франции придвинул к секретеру еще и небольшой сервант из-под фарфора.

— Но, мон ами, ты же знаешь, она не соглашалась больше выполнять наши поручения… Она не хотела… пока у нее не будет визы на руках.

Мадам Энно швырнула диванной подушкой, но промахнулась. Подушка только сбила со стенки бра, и мосье Энно обсыпало плечи мелкой стеклянной крошкой от разбитого китайского абажурчика.

— Но, — поспешил заявить мосье Энно, — я, безусловно, дам распоряжение, чтобы ее не пустили на наш дредноут.

— Кретин! — даже задохнулась мадам. — Плевала она на твой дредноут! С паспортом на руках она может устроиться на какой угодно корабль… Она не поедет во Францию! — завизжала мадам.

Мосье Энно поник за своей баррикадой. Он тоже не хотел бы, чтобы Вера Холодная попала во Францию. У мадам, конечно, говорила глупая женская ревность. Но у мосье были более веские причины. Попав в Париж, актриса может найти дорожку не только в артистический круг, но и в министерства… Знаменитая киноактриса весьма подробно ознакомилась со сценарием всей эпопеи Антанты в Одессе. Разве ей трудно будет воспроизвести перед мировой общественностью широкую картину американо-англо-французской оккупации? Консулу Франции не только перед мировой общественностью, но и перед Сюрте женераль, трудно будет опровергнуть кое-какие факты, которые могут легко сорваться с ее язычка… Ясное дело, было бы куда лучше, если бы актриса действительно не поехала в Париж. Нет, нет! Она не должна ехать ни в коем случае!..

— Как же это сделать, мон анж? — вкрадчиво спросил мосье Энно. — Вот если бы ты могла что-нибудь придумать…

— Я уже придумала! — решительно заявила мадам Энно и так же решительно поднялась с дивана. — На войне как на войне — так, кажется, говорит этот остолоп ваш генерал!

Она вынула ладонку из-за декольте.

Мосье Энно побледнел и задрожал.

— Ты… ты думаешь… Муся, что…

Мадам Энно отстегнула ладонку от золотой цепочки и протянула ее мосье Энно.

Мосье Энно попятился. Но позади была уже стена.

— Немедленно! — прикрикнула на него мадам. — Ведь она может сегодня же ночью пробраться в каюту!

В ладонке был кураре. Два кристалла — мгновенная смерть. Один кристалл — смерть не позже как через полтора-два часа от паралича миокарда. Мадам Энно надела на себя эту ладонку еще в Париже, на случай если бы в далеком путешествии встретилась непреодолимая опасность для ее чести и жизни. Эта ладонка в декольте на золотой цепочке дала ей не мало утешения в парижских салонах перед выездом: мадам Энно показывала ее каждому, хвастаясь, на какой риск она идет, пускаясь с мужем в небезопасное — во имя высокой миссии! — плавание в страшную страну большевиков. Кроме того, во время ссор с мужем она грозила ему, что отравится, и таким дипломатическим способом всегда добивалась своего.

— Но… как же это… сделать? — прошептал, запинаясь, бледный консул.