Юрий Смолич - Рассвет над морем

Конечно, аэроплан стоил больших денег и купить его мог только такой богач, как владелец мельницы на Пересыпи грек Анатра. Но ведь у рыжего Уточкина с Молдаванки тоже никогда не полилось и гроша за душой. А был же он знаменитый, первейший на всю Российскую империю авиатор. Анатра платил ему целых сорок рублей в месяц, хотя сам, правда, загребал на демонстрации каждого полета тысячи. Но на эти тысячи Сашку было наплевать. Надо было только научиться владеть машиной, стать царем небесных просторов, и тогда любой богач — пускай это будет Анатра, Вальтух, Бродский, Маразли или Инбер — в погоне за прибылями от авиации, построив себе собственный аэроплан, возьмет Сашка Птаху пилотом — управлять доходной механической птицей: ведь они же, богатеи, не умеют сами и лошадь запрячь в фаэтон, не то что управлять мотором, парящим в поднебесье.

И Сашко целехонький день — от утренней до вечерней тони, пока отец отсыпался, — не отходил от ангара возле дачи Анатры. Здесь Уточкин держал аэроплан, на котором зарабатывал деньги для Анатры своими мировыми рекордами.

Сашко бегал для рыжего Уточкина за папиросами и пивом, обтирал паклей пыль с брезентовых крыльев аэропланчика и подкатывал бочку с бензином или подносил бидоны с маслом. Потом Уточкин доверил ему подавать винты и ключи во время ремонта, и Сашко мог с замиранием сердца заглядывать в таинственные глубины всемогущего механического чрева. Сашко даже посидел однажды на велосипедном седле меж тоненьких бамбуковых палочек — на капитанском месте летчика.

Но Анатра высосал из смелого авиатора все соки, и Уточкин умер в благотворительной больнице для бедных и бездомных. Сашко горько плакал тогда, спрятавшись в сухой полыни под обрывом. Горько плакала и поминала авиатора монополькой с субботы до понедельника вся Одесса — Пересыпь, Молдаванка, Чумка, Слободка, Сахалинчик, Ближние и Дальние Мельницы: рыжего Уточкина боготворили все настоящие одесситы.

Так расстался Сашко со своей второй горячей мечтой.

Когда началась война, аэропланов появилось уже немало — они несли патрульную и разведывательную службу на фронте, — и Анатра построил возле Сахалинчика целый аэропланный завод. Но завод был обнесен высокой оградой с колючей проволокой и вдоль нее день и ночь ходили часовые с винтовками, никого близко не подпуская.

Впрочем, Сашком к тому времени овладела новая мечта: Котовский!

Про Котовского Сашко слышал с тех пор, как себя помнит.

Слава о бессарабском народном мстителе, который карал панов и заботился о бедняках, пришла к одесским берегам через рыбаков из Килии, Измаила и Аккермана, через «заробитчан» из-под Тирасполя, Кишинева и Бендер.

То была легенда о народном чудо-богатыре, могучем, как сам бог Саваоф, и прекрасном, как дева Мария. Народное сказание высоко поднимало обаятельный образ народного мстителя не только над бессарабской землей, но и над всем реальным миром — перед ним не только трепетали паны, ему подчинялись стихии. Легенда превратила своего героя во владыку над ветром и дождем, над водами рек и морскими волнами. Котовский дул на реку — и река поворачивала вспять, от моря к своим истокам. Котовский по колени входил в воду в самый сильный, двенадцатибалльный шторм на море — и волны опадали, а море застывало в мертвом штиле. Котовский высекал искру кресалом из обыкновенного кремня — и она молнией падала с неба на панское поместье и сжигала стога соломы и хлеб в скирдах. Котовский появлялся неведомо откуда в помещичьих хоромах — и паны падали ниц, он только подымал руку — и они несли ему все свои сокровища. Сам Котовский всегда выходил невредимым, потому что ни клинок, ни пуля не брали его и даже веревки на нем сгорали, и нес отобранные панские богатства в жилища бедняков. Он раздавал деньги беднякам, кормил и одевал нуждающихся, даже исцелял от тяжелых болезней…

Так повествовала легенда о Котовском. Но и правда была от нее недалека.

Бессарабские помещики дрожали от одного имени народного мстителя. Котовский действительно жег помещичьи имения, действительно являлся к богачам, требовал у них долговые обязательства бедняков и тут же, на их глазах, уничтожал, действительно забирал деньги и раздавал их неимущим. Больным он присылал врачей, оплатив гонорар вперед; за нуждающихся студентов анонимно вносил плату за учение; арестантам посылал в тюрьму передачи со съестным и куревом. Деньги на все это он экспроприировал у помещиков и в царском казначействе. Экспроприированным суммам он вел точный учет и посылал в бессарабские газеты сообщения, сколько у кого из помещиков взято и куда, на какие нужды истрачено, чтобы не воспользовались его именем, совершая своекорыстные грабежи, разные темные элементы.

Потом Котовский объявился и в Одессе. Одесские банкиры поставили на окна своих особняков железные решетки, казначейские возки перевозили деньги под охраной стражников и жандармов, градоначальство объявило премию в десять тысяч рублей тому, кто опознает народного мстителя и выдаст его полиции.

Эти десять тысяч золотом и по сю пору целы.

На предательство не пошел никто. Но Котовский все-таки был схвачен — жандармами в бою.

Народного мстителя судили и заслали на вечную каторгу в Сибирь.

Горько тужили тогда бессарабцы от Дуная и до Днестра, а Пересыпь, Молдаванка, Слободка, Сахалинчик, Чумка, Ближние и Дальние Мельницы в Одессе с вечера субботы и до понедельники заливали горе вином.

И тогда же, на этих поминках, родилась новая легенда: Котовский прошел сквозь двенадцать стен, разбил двадцать четыре замка, одолел стражу из сорока восьми жандармов — и с каторги бежал.

И пошла тогда новая молва: Котовский объявился в Поволжье, Котовский трясет купцов в Москве, Котовский пугает вельмож в Петербурге, Котовский идет огнем и мечом через Подолию, Котовский уже снова в Бессарабии и Одессе.

Такова была новая легенда. Но очень походила на нее и правда.

Котовский и в самом деле с каторги бежал и снова экспроприировал бессарабских помещиков и оделял опекаемую им бессарабскую бедноту. Сообщения о приходах и расходах экспроприатора начали публиковать теперь и одесские газеты.

Затем Котовского поймали вторично и приговорили к казни через повешение. Приговорил его одесский суд, и казнь должна была быть приведена в исполнение в одесской тюрьме.

Революция не дала погибнуть Котовскому и освободила его из заключения.

Котовский пошел на фронт. Вместе с революционными полками двинулся он с передовых позиций в тыл, когда в тылу впервые подняла свою голову гидра белой контрреволюции. В Одессе он вел Красную гвардию, командовал ею вместе с первым красногвардейцем — славным большевистским боевиком Старостиным. Когда хлынула на Украину немецкая, а на Бессарабию румынская лавина интервентов-оккупантов, Котовский организовал партизанский отряд и пускал под откос эшелоны оккупантов и под Одессой и под Кишиневом. Его партизанский отряд с боями отошел от родной Бессарабии и Одессы и двинулся на север — пробиваться к красной Москве…