Юрий Бородкин - Поклонись роднику

— Сама когда-то говорила, мол, все поуезжали в город, одни мы застряли в Осокине.

— Дак, милый мой, помоложе была, теперь уж внуки пошли, так что привязали Арину хвостом за рябину.

— Вы как хотите, а мы останемся, — встряла сноха и, потютюшкав сынишку, добавила: — У нас вот этот человечек еще мал.

— Я бы поехала, — поддержала Федора дочка. — Чего у нас в Осокине? Скука, особенно зимой.

Ее можно понять: только окончила школу, первый год работает на ферме. Парней в деревне нет, ровесница одна, дочка бригадира Шалаева, с которой вместе пошли в доярки.

Толька, младший сын Ивановых, слушал этот разговор встревоженно: намерение отца испугало его. Разве мог он уехать, оставив в Белоречье Шуру Козлову? Из армии писал ей, а теперь частенько по вечерам гоняет в село на мотоцикле. Можно бы и пешочком пробежаться, да молодежь нынче больше на технику надеется. Зимник хорошо укатан, вот и догадался Толька ездить на ИЖе, сняв коляску и оставив третье колесо для устойчивости. Сегодня тоже собрался на свидание, сидит за столом уже одетый в коричневый свитер с желтыми полосками. Вид у него спортивный, волосы причесаны с пробором на боку.

— Ну, а ты, жених, чего помалкиваешь? — шутливо подтолкнул Николай брата.

Толька смутился, но ответил определенно:

— Никуда я не поеду.

— А тебе еще рано против батьки перья подымать, — зыркнул на сына Федор. — Любовь, понимаешь ли! Да таких, как твоя Шурка, там полно!

— Таких нет.

— Х-хе! — желчно встряхнулся Федор. — Свет клином сошелся! В конце концов, устроимся на новом месте — и привезешь ее: так-то еще больше досадим Никанорову. Нет, не могу жить с ним в одном совхозе!

— Ладно, уймись! Нечего горячку пороть, чай, не горит, — урезонивала его Марья.

Толька поднялся из-за стола, надел меховую куртку и распустил уши у шапки.

— Опять на мотоцикле? — спросил Федор.

— Конечно.

— Ничего не держит мальчика, ни стужа, ни мороз… — вспомнила веселую частушку мать. — Середина марта, а тепла-то нет.

— Кто зимой гоняет на мотоцикле? Доездишься, свернешь башку, — недовольно бурчал Федор.

Хлопнула дверь. Через несколько минут Толька выкатил из пристройки мотоцикл и, как заправский кроссовый гонщик, газанул по дороге к Белоречью.

Привалившись к окну, Федор курил и смотрел, как красный огонек заднего мотоциклетного фонаря удаляется в темноту. Не давала покоя мысль крепко досадить Никанорову. Осокино держится на Ивановых. Женщины, все трое, работают доярками, Федор — скотником, сыновья — оба трактористы, тоже обслуживают ферму, подвозят корма, отвозят молоко. Одним словом, самая опорная семья в бригаде. «Что будут делать без нас? — не без злорадства задавался вопросом Федор. — Пусть повертятся…»

К счастью, осуществить свои угрозы он не успел, так как ситуация вскоре изменилась.

Когда председатель колхоза «Красная заря» Алексей Васильевич Логинов вошел в кабинет первого секретаря райкома, у него находился председатель совета РАПО Доброхотов. Он сидел перед раскрытой папкой, озабоченно морщил лоб, побарабанивая пальцами по бумагам.

— Вот он лучше нас знает, как обстоят дела в «Белореченском», — Доброхотов показал на Логинова и пояснил ему: — Надо что-то решать в отношении Никанорова, иначе доведет хозяйство до ручки, тем более что сейчас всюду говорим об укреплении трудовой дисциплины. Только что комитет народного контроля проверил, как обеспечивается сохранность техники в совхозе. Пожалуйста, читаю прямо по бумаге: «…оказалось разукомплектовано десять машин и механизмов балансовой стоимостью восемнадцать и три десятых тысячи рублей. Из имеющихся двадцати восьми тракторов в исправном состоянии находятся лишь пятнадцать. Машины работают без технических уходов от ремонта до ремонта, то есть на износ…» В общем, бесхозяйственность, и, я считаю, Никанорову положение не исправить, нет у него никакого авторитета.

— Какой авторитет?! — добавил Логинов. — Где видано, чтобы кто-то из мужиков подрался с директором?

— Ниже всякой критики! — возмутился Доброхотов. — А все потому, что пьет с кем попадя.

— М-да… — Первый секретарь райкома Балашов привычным движением погладил свой оселедец, и без того прилизанный. — Вопрос в том, кого поставить? Туго у нас с хорошими кадрами руководителей. Как ты смотришь, Алексей Васильевич, если мы предложим твою кандидатуру директором в «Белореченский»? Мы вот подумали, кто бы мог вывести совхоз из прорыва, и решили поговорить с тобой. В Белоречье живут твои родители, там ты родился и вырос, знаешь людей. Конечно, и в «Красной заре» должен быть толковый руководитель, но здесь дело поставлено, и замену найти все-таки легче.

— Спасибо, Анатолий Павлович, — улыбнулся Логинов. — Честно признаться, я бы хотел работать в родном селе, но уж очень отсталое хозяйство.

— Дорогой мой, в том вся и соль! Подумай серьезно, мы очень надеемся на тебя.

— Подумаю, — ответил после некоторого размышления Логинов…

Непростой вопрос. За несколько лет председательства по-настоящему освоился в колхозе, привык к людям, а теперь придется перепоручить все кому-то другому. Не один день думал о предлагаемом назначении в родное село. Плохи дела у односельчан, и сам он чувствовал себя как бы в долгу перед ними, все больше склонялся к мысли, что его место там, в Белоречье, где председательствовали дед и отец. Может быть, сама судьба подсказывает, что он должен продолжить их дело… Трудно было начать разговор с женой Наташей. Однажды, когда легли спать, Логинов сказал как бы между прочим:

— Знаешь, Никанорова скоро снимут.

— Ну и что?

Алексей помолчал, глядя в потолок.

— Балашов предлагает меня на его место.

— И ты согласился?

— Еще не ответил, но сама пойми, как я могу отказаться? Во вторник приглашают на бюро райкома.

Наташа резко приподнялась, ошеломленная новостью.

— Подумай, что говоришь!

— Подумал.

— Ой, глупый! Неужели здесь, в четырех километрах от райцентра, хуже, чем в вашем селе? Добро бы совхоз-то был на хорошем счету, а то ведь — дыра! Сунешься, потом покаешься, вспомнишь мои слова, — убеждала Наташа, жестикулируя перед Алексеем и надеясь разубедить его. — Прошу тебя, выбрось эту затею из головы! Видали героя! Ему хочется трудностей! А обо мне ты подумал? — Наташа, вздохнув, откинулась на подушку и заплакала, как будто случилось горе.

— Ну зачем ты?.. Я понимаю, что тебе хочется жить поближе к родителям.

— Если хочешь разойтись со мной, тогда так и скажи, я удерживать не стану.

— Оставим глупости, ложись ко мне на руку, — примирительно сказал Алексей, понимая, что сейчас они останутся при своих мнениях.

— Не трогай меня! — капризно передернула плечами Наташа. — Серьезно говорю: поезжай один, устраивай жизнь как хочешь. — Найдешь в своем Белоречье другую. Я ведь вижу, что нет тебе счастья со мной.