Юрий Бородкин - Поклонись роднику

Одна из них, пожалуй, самая могучая, осеняет внушительно-широкий пятистенок Логиновых, построенный на две равные половины: обе — по три фасадных окна. Теперь такие избы встречаются редко, действительно крепость. Постарался дед Алексея Егор Матвеевич, и не пропали труды: надежное жилье пригодилось не только детям, но и внукам и правнукам. Теперь живут в одной половине отец с матерью, в другой — брат Иван с семьей.

Как хорошо возвращаться под родную крышу, даже если жил неподалеку! Всегда тянет домой, в этом смысле Алексей завидовал младшему брату, который остался в Белоречье. Он не хуже других окончил десятилетку, но поступил просто и решительно — сел на трактор…

Василий Егорович увидал в окно машину, спускавшуюся к реке, и вышел на улицу в накинутой на плечи фуфайке. Поджидая сына, он побрился, принарядился в чистую фланелевую рубаху и костюм. В свои шестьдесят пять лет он не жаловался на здоровье. Внушительного вида мужик, черты лица крупные, с возрастом отяжелевшие, может быть, даже грубоватые, но сочетающиеся в своей соразмерности.

Машина остановилась под окнами. Логинов-старший внимательно смотрел на сына, как будто в нем должно было произойти какое-то изменение. Он показался более подтянутым в этом сером демисезонном пальто, ладно сидевшем на его широких плечах: крепкий парень, и в облике, и в характере унаследовал все логиновское. Вот только в личной жизни ему не повезло…

— Здорово, Леша! — Василий Егорович, приобняв тяжелой рукой сына, ткнулся губами и усами в его щеку.

— Здравствуй, папа!

— Приглашай начальство в дом.

— Мы проведем собрание, а потом заглянем. Это недолго.

— Желаю успеха…

В совхозной конторе собрался актив: специалисты, бригадиры, заведующие фермами. Все уже знали о смене руководства. Парторг предоставил слово Кузьмину.

— Товарищи, приказом по управлению сельского хозяйства райисполкома Николай Александрович Никаноров освобожден от должности директора совхоза «Белореченский», — неторопливо, взвешивая каждое слово, начал он. — Я думаю, много объяснять мотивы такого решения не следует, так как товарищ Никаноров работал, откровенно говоря, спустя рукава, расхлябал дисциплину в совхозе, в результате чего пошли на снижение все производственные показатели. Новым директором, точнее, пока исполняющим обязанности директора, назначен Алексей Васильевич Логинов. В особых рекомендациях он, как говорится, не нуждается: вы отлично знаете своего односельчанина и то, как он успешно работал в «Красной заре». Одним словом, лучшей кандидатуры мы не смогли бы найти, если бы Алексей Васильевич не согласился возглавить родной совхоз.

Послышались одобрительные возгласы:

— Знаем Алексея Васильевича.

— Логиновы — народ надежный, у них у всех есть председательская жилка.

— Давно бы так, а то скатились на последнюю строку, стыдно в газету смотреть…

Когда начал говорить Алексей Логинов, установилась тишина.

— Мне тоже нет необходимости рассказывать о себе, так как вы хорошо знаете меня, а я — каждого из вас. Скажу о другом. Действительно, обидно за наш совхоз. Чем мы хуже других? Ничем. Просто надо менять отношение к труду. Мы привыкли рассчитывать на помощь государства и шефов, на новых руководителей: вот пришел новый директор, может быть, он и наладит дело. Да, у меня есть желание работать в родном совхозе, но одного этого мало. Надо, чтобы желание работать по-новому, организованно появилось у каждого из вас. Мне хотелось бы считать единомышленниками всех специалистов совхоза, тогда можно ожидать и положительных результатов. Сразу же хочу предупредить: тем, кто не любит дисциплину, придется трудновато.

— Правильно, разучились работать, как раньше-то работали: раскачиваемся до девяти часов утра.

— Какой был порядок, если сам Никаноров пил с кем попадя?!

— Вот вам еще пример, — взял слово завнефтескладом Мишаткин. Этот спешить не будет, поправил очки, пошаркал пальцами по морщинистому блеклому лбу. — Прошлой осенью во второй бригаде сгноили двести мешков! Сделали начет бригадиру пятьдесят рублей, а мешки-то стоят два рубля штука, это — триста пятьдесят рубликов убытку. Спрашивается, как можно терпеть такую халатность? — наставлял он, постукивая согнутым пальцем по спинке стула. Завелся, едва остановили.

Из-за стола поднялся парторг Гусев, до этого не принимавший участия в разговоре. Мужик небольшого роста, с белесыми бровями и стремительно покатым лбом.

— Здесь почти все коммунисты, отвечающие за свои участки производства. Правильно, прежде всего от нашего отношения к делу будет зависеть успех. Надо подтягивать дисциплину. Сейчас ругаем Никанорова, но ведь и с нас никто вину не снимает. Есть недоработка с моей стороны, правда, в совхозе я только два года…

Поправляя редкие рыжеватые волосы, он говорил дельно, самокритично, и Логинову подумалось, что с этим человеком они найдут взаимопонимание.

После собрания вместе с председателем райисполкома Алексей зашел домой. Кузьмин весело поздоровался со старшим Логиновым и, довольно потирая руки, сказал:

— Ну вот, поздравляй, Василий Егорович, сына с вступлением в должность директора. Или не очень одобряешь?

— Как тебе сказать? С одной стороны, рад, что Алексей продолжит мое дело в Белоречье, а с другой — сам видишь, какое хозяйство принимает.

— Лешенька, поздравляю, милый! Это бы хорошо, что дома будешь работать, да ведь народ-то в совхозе стал шибко балованный, — вторила мать Варвара Михайловна.

Алексей поцеловал мать, придерживая ее за плечи, провел рукой по ее седым волосам. Хватает ей забот при большой-то семье. А сколько поработано на веку! Уж, кажется, стала уменьшаться ростом, притаптываться.

Варвара Михайловна любовалась сыном: лицо возмужало, волосы — густой волной. И одежда на нем строгая: костюм, белая рубашка, галстук. Должность обязывает.

— Да, с нынешним народом работать нелегко, — согласился Василий Егорович, — Раньше все же больше было сознательности, понимали, что такое «надо». Скажешь бабам сделать то-то — идут без отказа и выполняют наряд за понюх табаку. Теперь шагу никто не ступит, если не заплатишь.

— Ничего, Алексей Васильевич наведет порядок — опыт у него есть, — одобрял Кузьмин. — Я и в Ермаково возил его на выборы председателем, у меня рука легкая. Поступил он решительно, это мне нравится.

— И то верно, ученого учить — только портить. Тебе, Леша, видней, — нехотя соглашался Василий Егорович.

Кузьмин скоро уехал, Алексей остался у родителей. Пришли со своей половины брат Иван с женой Тамарой. Тут же крутились их сын Миша и дочь Олечка, черноглазенькая и бойкая в мать.

Братья сели за стол рядом. Были они схожими, Иван здоровьем и силой, пожалуй, не уступал Алексею, да и моложе был всего на три года.