Владимир Курочкин - Избранное (сборник)

Когда сидящий рядом с Карташовым толстяк, вдруг поперхнувшись от долгого молчания, обратился к мужчине в тюбетейке, желая узнать, который час, то Карташов увидел, как у женщины уже заранее дрогнули от улыбки губы. Ее же спутник, посмотрев на свои часы, вежливо ответил на вопрос толстяка, но с такой многозначительной интонацией, что и Алексей Федорович чуть улыбнулся. Казалось, что мужчина в тюбетейке подчеркнул, как, мол, это смешно: голос толстяка, словно выскочившая пробка из пивной бочки, и я, небритый кривляка и шутник, вежливо отвечающий ему тоненьким официальным голоском. Мир новых ощущений и понятий распахнулся перед Карташовым. Словно и не было оснований видеть все в смешном виде, а вместе с тем все вдруг оказывалось смешным. Алексей Федорович попробовал и о себе подумать с этой новой стороны. И сейчас же был принужден отвернуться к окошку, чтобы скрыть улыбку. Действительно, комичного было много. Взять хотя бы вчерашний день. Каким смешным простаком он выглядел утром при разговоре с женой по телефону. Но еще смешнее был после работы. Вся эта встреча с Костей, желание от него избавиться и все последующие события и бессонница с прислушиванием к просыпающемуся огромному дому. Это все стоило того, чтобы над ним можно было посмеяться! Алексей Федорович прижался лбом к стеклу и закусил от смеха губу. В это время он и увидел дачи Мамонтовки. Блеснула река Уча. Поезд остановился. Приехал!

– Мамонтовка! Следующая станция Пушкино! – выкрикнула на площадке девушка-проводник Алексей Федорович спешно поднялся, протиснулся к середине вагона, цепляясь ногами за колени тучного гражданина и девушек. Рванулся через проход между рядами скамеек и застрял в щели, образуемой спинами двух празднично одетых женщин. Он не решился толкнуть их слишком сильно, замешкался и понял, что опоздал. Электричка дрогнула и покатила вперед.

Но Карташов, к своему удивлению, не почувствовал досады по этому поводу. «Ну и хорошо. Поеду дальше», – появилась у него мысль. И так как Карташов отлично знал, что дальше через несколько остановок будет Софрино, то он занялся рассуждением, куда же, в конце концов, надлежит ему вперед попасть – в Софрино или в Мамонтовку? Им овладело некоторое безразличие к тому, что произойдет. Туда или туда? Да не все ли равно? Так он проехал станцию Пушкино, Завет Ильича, и только подъезжая к станции Правда, решил, что все же нужно выдержать характер и выполнить первоначальное решение, то есть сойти и вернуться на встречной электричке в Мамонтовку Он двинулся к выходу.

В это время в вагон вошел контролер и, поглядывая поверх очков на пассажиров, начал проверять билеты. Алексей Федорович, пошарив рукой в кармане, нашел билет и, вынимая его, внезапно весь даже похолодел. Билет был действителен только до 3-й зоны. А электричка уже находилась в пятой. Выходила очень скверная история! Алексей Федорович подумал, не пройти ли ему в другой конец вагона, но, оглянувшись, он и там увидел контролера. Ну что ты будешь делать? Поезд уже тормозил.

– Правда! Следующая Зеленоградская! – крикнул проводник.

Карташов, теряя голову, протянул контролеру из-за его спины недействительный билет и шагнул на площадку. Поезд остановился.

– Гражданин, у вас наверно есть другой билет? Этот не годится, – сказал контролер.

– Да… то есть, нет, – ответил Алексей Федорович.

Он автоматически, по общему закону для всех, попадающих в подобное положение людей, сунул руки в карманы, как бы в поисках билета, но потом, сообразив, что все это очень глупо, сказал:

– Нет. Это у меня единственный билет. Я проехал свою остановку. Мне нужно вернуться обратно.

Контролер посмотрел на него поверх очков.

– Все это так, – сказал он, – но вам придется уплатить штраф. Карташова словно стегнули.

– Как штраф, за что же? Я ведь проехал неумышленно, – говорил он.

– Гражданин, я вам верю, но у нас такое правило.

– Да, я знаю, знаю эти правила! Но ведь это же бюрократизм. Вы поймите, я проехал случайно остановку, – говорил он, стараясь произносить слова спокойно и четко. – И вдруг… С какой же стати. Поймите, это бюрократизм чистейшей воды!

Поезд тронулся. Контролер, поглядывая изредка на Карташова, продолжал проверять билеты. Алексей Федорович чувствовал себя прескверно. Ему было совестно и неловко, и вместе с тем его охватывало раздражение. Он желал выйти из своего положения с гордо поднятой головой, хотя и понимал, что не прав, что контролер не может знать всех его переживаний, из-за которых и произошла эта история.

Карташов делал независимый вид и сурово поглядывал на публику, как бы показывая этим, что он не потерпит, чтобы с ним так обращались. А пассажиры, на которых падал его испепеляющий взгляд, отводили в сторону глаза. Они не видели ничего предосудительного в поведении контролера. Все делалось по правилам, но где-то в глубинах их сознания шевелились мыслишки, что они, может быть, тоже стали бы куражиться на месте этого «сони», подозрительно проспавшего три станции. Поезд замедлил ход. Подъезжали к Зеленоградской.

– Так вы не будете платить штраф? – спросил Карташова подошедший контролер.

– Нет! Это бюрократизм. Я буду на вас жаловаться. Я напишу рапорт, – сказал твердо Алексей Федорович, понимая в то же время, что он делает ошибку за ошибкой и вся эта история принимает вид снежного кома, катящегося с горы.

– Ваша воля, гражданин, – ответил контролер, – можете писать жалобу. Я попрошу вас пройти со мной.

Поезд остановился. Но контролер и не думал выходить на платформу. Он вежливо показал Карташову путь в соседний вагон. Следуя этому приглашению, Алексей Федорович услыхал за своей спиной голоса:

– Есть же такие любители, – говорил кто-то, – с виду обличье как будто и приличное, а на деле…

– Ну да. Этого-то сразу видно. Видал у него на щеке рубец-то? Не зря, должно быть, красуется. Ловкач!

Больше он ничего не услыхал, но и этого уже было вполне достаточно, чтобы переполнить чашу его горечи. Они прошли в соседний вагон. Поезд тронулся. Контролеры начали проверять билеты. Думая, что же будет дальше, Алексей Федорович не заметил даже, как электричка подошла к платформе Софрино. Но когда в окне дрогнуло и поплыло назад знакомое ему белое здание Софринского вокзала, Карташов не выдержал.

– Куда же вы меня везете? Я же опаздываю. Почему нам не сойти здесь, – сказал он, подойдя к контролеру.

– Мы везем вас, гражданин, туда, куда следует. Не желаете платить, извольте подчиняться, – ответил тот.

– Так это, может быть, до Загорска вы меня повезете… Да это же безобразие… Вы не считаетесь с чужим временем. Это же безобразие. Вы что же думаете, что у меня совсем нет дела? – он почти задохнулся от волнения.