Пётр Вершигора - Дом родной

— Ну это ты, старик, брось, — смущенно буркнул Зуев. Он был уже не рад, что начал скользкий разговор.

— Значит, есть у вас разнесчастная любовь, — безошибочно определил, как припечатал, старик Алехин.

— Да, есть, есть она, разнесчастная, — согласился Зуев.

Этот задушевный разговор происходил на кроличьей ферме. В это время раскрылись ворота, такие же проволочные, как и вся ограда. В вольер въехал на бестарке с силосом Свечколап. Запахло яблоками, Зуев догадался — так пахнет люпиновый силос. Свечколап заметно вытянулся за лето. Завидев Зуева, он шмыгнул за бестарку, пытаясь пройти мимо.

— Привет, кроличий завхоз! — громко крикнул Зуев. — Почему не здороваешься? — спросил он юношу умышленно строго.

Тот, пряча глаза, буркнул:

— Здравия желаю, товарищ майор.

И Зуев догадался, что хлопцу крепко влетело за стравленный летом люпин. Парнишка явно опасался, что Зуев припомнит ему провинность, которую он давно осознал. Зуев рассмеялся:

— Эх, Свечколап, Свечколап. Ладно уж, не хмурься. Я одному тебе скажу по секрету, — он заговорщически подмигнул старику Алехину, — на днях нам семян люпина этого прибудет тонна, а может, и больше…

— Да ну? — улыбнулся Свечколап.

— Вот честное пионерское… — сказал Зуев.

Свечколап опять нахмурился. Зуев понял свою бестактность.

— Конечно, привезут. А за потраву никто на тебя зла не держит. Ты ж нам опыт помог ставить. Научный, — не сдержал он улыбки.

— Правда? Ох и едят же его кроли.

— Значит, мир? — хлопнув парнишку по плечу и крепко пожав ему руку, Зуев размашисто пошел из вольера.

— …Ты что ухмыляешься, как блаженный? — спросил Шамрай, нарушив неожиданно воспоминания Зуева. Тот вздрогнул, но не смутился.

— Да вот, не опомнились мы с тобой, Котька, как стали заправскими сельскими спецами.

— Ты это о чем?

— Да об этом же конском интернационале. Да о люпине обрусевшем. Кстати, о семенах. Надо спросить Евсеевну, сколько ей семян потребуется.

— А что, сдержал тот агроном свое слово?

Зуев про себя отметил, что Шамрай не упоминает воинского звания селекционера. «Болит все же у него это место…» — подумал он.

— Уже прибыла одна трехтонка, — сообщил он другу.

— Так я тебе и сам скажу. Тонны две нам давайте. Это я тебе со всей ответственностью заявляю. Меня ведь в предколхоза метят. Во как, видал? — И Шамрай так сверкнул глазом, что Зуев не понял, — озорная или ироническая улыбка скрылась под его усами, которые он пытался отращивать на разбитых губах.

Шамрай условился с Зуевым, что завтра утром тот по приезде в райцентр договорится об отпуске зерна. Сам же он собирался полдня поработать, а к обеду пригнать несколько подвод на бычках за семенами.

— Так будет спокойней. Капризные все-таки семена. А мы с Евсеевной сохраним, — сказал он.

— И откуда у тебя, Котька, эта хозяйственность взялась? — Зуев подмигнул. — Еще не успел председателем стать, а уже загребаешь.

— Ладно тебе, Петяша. Нашел кого шпынять.

Уехав от Шамрая, Зуев остановил свой изрядно побитый драндулет системы «зумаш» на развилке. Влево шла дорога на Орлы. Прямого дела у него никакого не было, но каких-нибудь три километра крюка ради друзей…

После он жалел, зачем его занесло туда в этот день и час… Зуев попал в правление колхоза в самый разгар. Там бушевал дядя Котя, а несколько колхозных правленцев да и сам предколхоза Манжос угрюмо молчали.

— Недаром мне Сидор Феофаныч говорил: «Не езжай ты к этим…»

Кобас осекся, подыскивая слово.

— «Дворянам», — угрюмо сказал Манжос, — чего уж там стесняться… Так ведь?

— «Не езжай, говорит, это же саботажники, сплошные, они…» — весело вставил вошедший Зуев. — Здорово, дядя Котя. Что за спор, а драки нет?

Зуев присел на кончик скамейки у самой двери, вместо приветствия моргнув правленцам.

Дядя Котя мельком оглянулся на Зуева и продолжал:

— Недаром мне Сидор Феофанович внушал: «Не ездий ты к…» — и опять загремели в правлении крепкие словечки. Зуев чуть поежился, посмотрев на дядю Котю.

— Половину всей разверстанной на колхоз суммы вы должны внести наличными… Пролетариат так приказывает, и так будет! — уже совершенно не владея собой, взвивался дядя Котя.

Манжос упорно молчал. Один из правленцев чуть охрипшим голосом тихо спросил:

— А сам-то пролетариат? В рассрочку платить будет? Десять месяцев?

«…Подписка на заем «Восстановления и развития…» — Зуев едва не хлопнул себя по лбу. — Черт меня принес…» И тут же укорил себя за малодушие, прислушиваясь к аргументам дяди Коти. Манжос молчал, ни на кого не глядя.

— Выплатить! Собрать по дворам! Обязать! Забыли святые заповеди государству…

— Не забыли! — неожиданно для всех вскинулся Манжос. И рывком скинул пиджак. — Все помним! Войну ломали, — и он двинулся на дядю Котю, звякнув орденами, — себя не щадили! Баб с ребятишками не помнили, а свои обязанности несли с честью! — И неожиданно тихо, сердечным голосом добавил: — Слушай сюда, уполномоченный, мать твою эдак… Знаю я своих колхозников как облупленных, знаю, что только пять дворов имеют в хатах наличные деньги… Ведь ты разор мне предлагаешь, ты невозможное дело провести хочешь. А контрреволюцию нам не пришивай, а давай думай, как с этим справиться… Помочь вот колхознику — нема желающих, а…

— Классовую линию ломают? — неожиданно развеселым голосом перебил Манжоса Зуев и обратился к дяде Коте: — Так дать им по первое число…

— Погоди, Петро. — Манжос предостерегающе протянул руку в его сторону. — Вот товарищ, — кивнул он на дядю Котю, — требует внести наличными…

— И правильно требует, — опять схватился дядя Котя. — И буду вас гнуть и выламывать — потому что прав! Зарубите себе на носу!..

— Стой, стой… — тихо перебил его Манжос. — Не расходись, все ясно: и ты прав, да ведь и мы тоже! Ну нет возможности обижать колхозников, и — имей себе это в виду — не может быть таких установок по партийной совести. А вот есть установка — помогать колхозам… А чем ваша спичечная помогла хоть одному колхозу? Ну чем? Взаимности у нас между городом и деревней не наблюдается…

Дядя Котя затряс головой и тихо спросил, уже без прибавления эпитетов:

— А как же с заемом? Разверстка была? Была! Выполнять надо? Надо… Куда податься?

— Я и говорю: соберем как можно больше наличными, а остальную сумму выплатят колхозники в рассрочку, как все, — примирительно проговорил Манжос. — Мы тоже понимаем, и классовую линию никто ломать не собирается, товарищ представитель рабочего класса.

— И мы вам в свою очередь поможем, — оживившись и быстро отходя, миролюбиво подхватил дядя Котя. — Да разве ж мы забыли, что есть шефство? Не забыли. Вот, к примеру, наша фабрика. Может она вам конкретно чем помочь? Может!