Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Председательница в круговерти дел и обязанностей умела находить главное. То, что должна делать сама. Все остальное умело распределяла между заместителями и специалистами, себе оставляла стратегические вопросы. В последнее время она то и дело повторяла:

— Если хотим стабильности, нужно дружить с наукой. Иначе на гору нам не подняться.

В глаза никто ей не возражал, но за спиной высказывались вполне определенно:

— На горе воздух разреженный. Дышать трудно, держалась бы лучше подножья горы.

Любителей «тише едешь — дальше будешь» председательница время от времени встряхивала. Бывало, заденет словцом — будто наждаком проведет.

Кто-кто, а муж председательницы знал об этом лучше всех.

— В гневе она у меня крутая, но еще неизвестно, каким бы ты был, посади тебя в председательское кресло.

Как тракторист, он должен был держаться вместе с механизаторами, чтобы не выглядеть белой вороной. Но как муж, он дорожил честью семьи. Витольд был не из тех, кто не стесняясь высказывается про своих супруг. Когда действия председательницы казались непонятными, а распоряжения неправильными, тракторист ворчал вместе со всеми и не притворялся. На самом деле был недоволен.

Дружить с наукой в колхозе не рвались, считали, что председательница сгущает краски.

— Работали бы все по совести, не понадобились бы ни кандидаты наук, ни доктора.

— Пятьдесят центнеров с гектара берут работой и навозом.

— Коровы, с которых надаиваешь только три тысячи, не коровы, а недоразумение.

Люди были правы. Но права была и председательница.

— Если не разработаем целевых программ, настанет день, когда мы начнем топтаться на месте.

Поэтому Сандра Гирне заключила договор с учеными. Колхоз хотел получить в среднем от каждой коровы пять тысяч килограммов. Наука должна была выяснить, какие нужно создать условия, чтобы задуманное стало реальностью.

Сотрудники научно-исследовательского института работали вместе со специалистами колхоза. Собирали данные, сравнивали, выдвигали предложения. Закончив дела, уехали в институт, чтобы вернуться, когда будут разработаны рекомендации.

В один из вечеров затишья между сенокосом и жатвой правление решило собрать в колхозном клубе заинтересованных людей, чтобы выбрать окончательный вариант будущей сельскохозяйственной политики. Уже можно было догадаться, что предложения ученых предусматривают коренные изменения в структуре посевов. Некоторые советы были настолько дерзки, что засомневались даже в районе. Поэтому в колхоз приехали и районное начальство, и представители министерства.

Зал постепенно наполнялся. Большой стол президиума, как обычно, был покрыт зеленой скатертью. В одном конце стола стояла высокая хрустальная ваза с золотым фирменным знаком. Видно, в спешке забыли отклеить. Но увидеть ее могли только сидящие за столом. Публика такой мелочи не замечала, просто радовалась красным гвоздикам, что так нарядно смотрелись на зеленой скатерти.

Председательница встречала гостей, не замечая, что кое-кто отводит глаза в сторону и старается скорее прошмыгнуть в зал.

Разговор она начала сердечно и по-деловому. Рассказала вкратце предысторию и объяснила задачи сегодняшнего собрания.

Можно было начинать работу.

Сандра Гирне еще ничего не знала.

Она не знала, что многие из тех, кто сидел в президиуме, успели получить весьма необычные письма.

Председатель районного агропромышленного комитета раскрыл конверт сегодня утром. Перед тем как поехать в колхоз. Потрясенный, разглядывал послание и, не зная, куда его деть, сунул в карман. Теперь он сидел как на углях и думал о письме. Слова докладчика скользили мимо ушей.

Руководитель институтской группы тоже не слушал — созерцал скатерть. Проводил пальцами по столу, ощупывал материю.

Председатель министерства поминутно вскидывал глаза на председательницу.

Сандра Гирне следила за каждым словом докладчика. Она действительно была увлечена и хотела, чтобы зал дышал вместе с ней. Она настояла, чтобы на обсуждение пригласили как можно больше механизаторов и животноводов. Если они не смогут участвовать в спорах ученых, то, по крайней мере, будут следить за мыслью, поймут, чего она добивается.

В зале вместе с другими механизаторами находился и Витольд.

Он тоже ничего не знал.

Тракториста не увлекали расчеты, ученые речи. Он рассматривал людей глазами фотографа. И каждую свободную минуту щелкал. В колхозе не было клуба фотолюбителей. Ездить в район занятому сверх меры механизатору было некогда. Он изучал фотоискусство самостоятельно по книгам. Витольд был летописцем колхоза. Запечатлевал быт, события, работу — и делал это на приличном уровне. Он не был навязчив, не торопился. Присмотрится сперва, выберет самое выразительное и лишь тогда щелкает. При такой медлительности иная забавная сценка оставалась незапечатленной. Но на него не обижались. Говорили спасибо, и выставки его фоторабот в клубе рассматривали с удивлением. Товарищи предлагали деньги, уговаривали прийти на свадьбы, похороны. Витольд отказывался. Подарит карточку-другую, но заказов не принимал.

Сейчас он встал и начал с президиума. Представитель министерства наклонился к председателю агропромышленного объединения:

— Этот из газеты?

— Нет, это муж Сандры Гирне.

— Что он делает?

— Пашет землю, а в свободное время занимается фотографией.

Диалог в президиуме услышали и другие. Приезжие навострили уши. Стряхнули дрему, что неизбежно подкрадывается на подобных собраниях.

Глава ученых с любопытством стал наблюдать за Витольдом. Потратив половину пленки, механизатор сел. Уставился на Сандру, будто впервые увидел. Вспомнил утренний разговор. Жена сказала, что поселковая парикмахерша приболела, нужно съездить в райцентр. Нельзя такой непричесанной показываться на людях. Нет, Витольду жена определенно казалась милее без искусственных начесов.

Тракторист отнюдь не был юноша. Оба с Сандрой вырастили двух детей. Парень — в одиннадцатом классе, девчонка — в девятом. За годы совместной жизни Сандра из тоненькой брюнетки превратилась в грузноватую женщину с седыми прядями.

Витольд жену на руках не носил. Только один-единственный раз на свадьбе перенес через порог дома. Под ковром была подсунута тарелка. Родственница шепнула молодому мужу, чтобы не перешагивал, а нащупал ногой бугорок и потоптался. Витольд так и сделал, под ногой что-то треснуло и разъехалось в обе стороны. Оказалось, тарелка раскололась на два куска. Гостям хотелось, чтобы осколков было больше и можно было объявить, что у молодой пары родится, скажем, четырнадцать детей. При виде двух половинок у всех вырвался вздох разочарования: