Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

В воспоминаниях современников личность Стаханова находит самое противоречивое воплощение. Вот, например, Раиса Орлова воссоздает атмосферу второй половины 1930-х гг. (в то время в Москву приезжал Андре Жид):

«Возникло стахановское движение. Мы сочиняли монтаж о стахановцах, и я упоенно декламировала в большом зале нашего института: „Забойщик шахты Центральная – Ирмино, Алексей Стаханов, при норме в семь тонн вырубил отбойным молотком 102 тонны угля за смену“. Андре Жид спросил: а может, это значит, что раньше Стаханов и другие работали в семь раз хуже, чем могли? (Ответом ему было тяжелое, недовольное, недоуменное молчание.)» ( Орлова Р. Воспоминания о непрошедшем времени. Анн-Арбор, 1983. С. 66).

А вот другой мемуар, связанный со Стахановым и с ситуацией «пьяная знаменитость в канаве» (25.10, 25.11), и с вопросом Венички: «Где, в каких газетах я видел эти рожи?» (45.11):

«Я чувствовал себя неразделимым со своей советской страной, и мое сердце билось синхронно с кремлевскими курантами и с молотами, кующими сталь Сталину. Это единство стало давать трещину, когда однажды я, идя с бабушкой на базар, увидел в канаве пьяного человека в торжественном черном пиджаке и при галстуке. Хотя пиджак был грязный, но лицо было знакомым. Человек храпел, он был вусмерть пьян. „Почему у дяди знакомое лицо?“ – спросил я бабушку. <���…> „Это же Стаханов“, – сказала она. Может быть, это был не тот самый Стаханов. Может быть, этот человек был одним из стахановцев: он перевыполнял в сто раз свою собственную норму – на этот раз норму выпивки. Я помнил это лицо по фотографиям в газете „Правда“, из которой мы сворачивали самокрутки. Портрет в „Правде“ никак не увязывался с лицом человека в канаве. Я тогда стал догадываться, что в газете можно найти одно лицо, а в действительности другое, хотя это – одно и то же лицо. Лицо было тем же, но оно перемещалось, переходя из канавы в „Правду“ и обратно. В этом выводе, наверное, и есть начало литературы и конец гармоничного отношения к действительности, в данном случае к советской» ( Зиник З. Эмиграция как литературный прием // Синтаксис. 1983. № 11. С. 171).

Структура загадок Сфинкса пародирует задачи из учебников математики средней школы 1950–1960-х гг. У современников читаем:

«Для большинства школьные годы – единственные в жизни, когда человек постоянно сталкивается с точными знаниями. Совершенно не существенно, сколько знаний он вынесет вместе с аттестатом. Главное в учебе – методика освоения мира.

Вся школьная наука основана на постулате о познаваемости вселенной. Ученик имеет дело не с природой, не с языком, не с явлением, а с задачей, упражнением, примером. Мир, вставленный в учебник, специально подогнан так, чтобы все сходилось с ответом.

„В этой задаче нужно было узнать, во сколько дней 25 плотников построят 8 домов, а в этой нужно узнать, во сколько 6 жестянщиков сделают 36 ведер“.

Плотники строят дома. Жестянщики делают ведра. Из бассейна течет вода. По рельсам из пункта А в пункт Б бегут поезда.

И вся эта трудолюбивая необъятная вселенная имеет одну цель, выраженную в ответе. Абстрактные плотники сливаются с реальностью. Они строят дома, заводы, школы. Плотники всегда строят. Поезда всегда ездят. Вода всегда льется. [Можно добавить: Стаханов всегда пьет, моряки всегда гуляют по бабам и т. п.]» ( Вайль П., Генис А. 60-е: Мир советского человека. Анн-Арбор, 1988. С. 101).

См. также 38.17.

38.8C. 93. …загадка с поросячьим подтекстом. —

Проблема свинства сфинксов сомнительного происхождения занимала до Венички, например, героев Пастернака: «Был разговор о свинстве мнимых сфинксов…» («Спекторский» (9), 1930).

38.9C. 94. « Когда корабли Седьмого американского флота пришвартовались к станции Петушки, партийных девиц там не было, но если комсомолок называть партийными, то каждая третья из них была блондинкой. По отбытии кораблей Седьмого американского флота обнаружилось следующее: каждая третья комсомолка была изнасилована; каждая четвертая изнасилованная оказалась комсомолкой…» —

Учитывая то, что все остальные загадки Сфинкса (о Стаханове, Папанине с Водопьяновым, Чемберлене и Минине с Пожарским) являются «историческими» (в том смысле, что в них фигурируют реальные лица), то здесь можно усмотреть намек на известные события Гражданской войны, когда осенью 1918 г. высадившиеся в Мурманске англо-американские интервенты учинили зверское насилие над симпатизировавшими большевикам жителями города, в том числе и над женщинами, среди которых были и партийные, и комсомолки; об этом, к примеру, писал Маяковский:

(«Хорошо!», 1927)

38.10 …корабли Седьмого американского флота… —

См. 36.11.

38.11« …Папанин, желая спасти Водопьянова, вышел из пункта Б1 в сторону пункта Б2. В то же мгновенье Водопьянов, желая спасти Папанина, вышел из пункта Б2 в пункт Б1. <���…> …выходил ли Папанин спасать Водопьянова?»—

Иван Папанин (1894–1991) – советский исследователь Арктики, доктор географических наук, контр-адмирал; в 1937–1938 гг. возглавлял первую советскую дрейфующую станцию «Северный полюс-1». Михаил Водопьянов (1899–1980) – советский летчик, один из первых Героев Советского Союза (1934), этого звания он был удостоен за участие в поисках и спасении экипажа ледокола «Челюскин»; в 1937 г. участвовал в воздушной экспедиции на Северный полюс.

В этой загадке Сфинкса контаминируются две страницы из истории советских арктических исследований: 1) история с затертым во льдах Северного Ледовитого океана и затем затонувшим ледоколом «Челюскин», в поисках и спасении экипажа которого принимал участие Водопьянов; Папанина на борту «Челюскина» не было, экспедицией руководил Отто Шмидт (у Гайсер-Шнитман Папанин ошибочно назван капитаном ледокола, причем не «Челюскина», а почему-то «Седова» ( Гайсер-Шнитман С. Венедикт Ерофеев… С. 217)); и 2) история с дрейфующей полярной станцией «Северный полюс-1» под руководством Папанина, в организации которой (в составе специальной воздушной экспедиции Шмидта) принимал участие и Водопьянов. Так что на вопрос Сфинкса следует дать отрицательный ответ.

Вообще, все эти арктические экспедиции были в 1930-е гг. своего рода сенсациями и их участники становились в СССР культовыми фигурами:

«К этому кругу „хорошего“ [победа на Халхин-Голе, помощь Испании], связанного в нашей жизни с тогдашними представлениями о Сталине, относилась еще и Арктика – спасение экипажа „Челюскина“, высадка на Северном полюсе Папанина с товарищами, перелеты Чкалова и Громова. За организацией всего этого, за всеми этими смелыми предприятиями в нашем ощущении стоял Сталин, к нему приезжали, ему докладывали об этом. А связанные с этим торжества приобретали характер всенародный, и это сближало всех нас, за редким исключением, с в общем-то далекой, отъединенной фигурой Сталина» ( Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1990. С. 64–65).