Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

40.1C. 98. Омутище —

железнодорожная платформа на магистрали Москва – Владимир.

40.2 …Женщина, вся в черном с головы до пят, стояла у окна и, безучастно разглядывая мглу за окном, прижимала к губам кружевной платочек. —

Сходная картина изображается Северяниным: «…я загляделся на рельсы! / Дама в окне улыбалась, дама смотрела на лес» («В пяти верстах по полотну…», 1912).

40.3 …Женщина, вся в черном с головы до пят… <���…>

– Княгиня, – позвал я тихо. —

Едущая вся в черном княгиня встречается у Некрасова: «Вся в черном, мертвенно-бледна, / Княгиня едет в нем [в возке] одна…» («Русские женщины», ч. 1).

40.4 …копия с «Неутешного горя», копия с тебя, Ерофеев… —

См. 15.13. Здесь же Веничка сравнивает себя с центральным образом картины – женщиной, что вполне соответствует называнию его пассажирами «милой странницей» (Воиново – Усад), «бабуленькой» и «старой стервой» (Омутище – Леоново).

40.5 Тихо, на цыпочках, чтобы не спугнуть очарования, я подошел к ней… —

Реминисценция строк Тютчева: «Помедли, помедли, вечерний день, / Продлись, продлись, очарованье» («Последняя любовь», 1851–1854).

40.6 …дворцы и хижины… —

Дворцы и хижины как символы, соответственно, правящего и порабощенного классов взяты из лозунга Великой французской революции «Мир хижинам, война дворцам»; впервые лозунг был провозглашен членом конвента П.-Ж. Камбоном в 1792 г. ( Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1996. С. 239); позже использован Бюхнером в воззвании «Гессенский депутат» (1834); а затем вошел в повседневный обиход большевиков и отдельных поэтов, например Маяковского:

(«Владимир Ильич Ленин», 1924)

40.7 Губную гармонь у тебя видно со спины… —

Правильное название этого духового музыкального инструмента – губная гармоника; у Мандельштама есть: «То слышится гармоника губная…» («Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…», 1931). Здесь, в контексте бреда, она без труда совмещается с обычной гармонью, которую со спины играющего легче заметить, нежели губную.

40.8 Не болтай ногами, малый. —

У Достоевского Катерина Ивановна обращается к своим детям: «Будь умница, Леня, а ты, Коля, не болтай ножками; сиди, как благородный ребенок должен сидеть» («Преступление и наказание», ч. 5, гл. 2). Примечательно, что у Достоевского вдова покойного Мармеладова «воспитывает» таким образом детей во время поминок по мужу, что прямо соотносится с ситуацией «неутешное горе» (40.4).

40.9C. 98–99. Мне, который шел через все вагоны за разрешением загадки!.. Жаль, что я забыл, о чем эта загадка, но помню, что-то очень важное… Впрочем, ладно, потом вспомню… Женщина плачет – а это гораздо важнее… —

Апелляция к идеологическим концентрам «Преступления и наказания» – ложной с христианской точки зрения теории Раскольникова и истинно православным смирению и любви Сони Мармеладовой, которые оказываются выше и важнее разрешения мыслей-«загадок». Вот внутренний монолог Раскольникова (после визита к Соне): «Ну для чего, ну зачем я приходил к ней теперь? Я ей сказал: за делом; за каким же делом? Никакого совсем и не было дела! <���…>…Мне слез ее надобно было, мне испуг ее видеть надобно было, смотреть, как сердце ее болит и терзается!» (ч. 6, гл. 8).

Напомню, что до этого Раскольников уже неоднократно обращался к проблеме женских слез и к разрешению мыслей-«загадок»: «Лизавета! Соня! Бедные, кроткие, с глазами кроткими… Милые!.. Зачем они не плачут? Зачем не стонут?..» (ч. 3, гл. 6); и «Штука в том: я задал себе один такой вопрос: что если бы, например, на моем месте случился Наполеон <���…> на этом „вопросе“ я промучился ужасно долго, так что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг как-то) <���…> Это ведь все вздор, почти одна болтовня! <���…> Нет <���…> это не то! <���…> Я это все теперь знаю… <���…> Мне другое надо было узнать» (ч. 5, гл. 4).

40.10C. 99. …слезы заставляют скрывать от людей, а смех выставлять напоказ!.. —

Одновременно политический упрек руководству СССР, пытавшемуся тщательно скрывать все недостатки советского режима и создавать иллюзию массового благоденствия и процветания, и аллюзия на хрестоматийные слова Гоголя: «И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы!» («Мертвые души», т. 1, гл. 7).

40.11 …сказать бы сейчас такое, чтобы сжечь их всех, гадов, своим глаголом! —

Реминисценция программного стихотворения Пушкина, откуда взяты и «гады», и «жжение глаголом»:

(«Пророк», 1826)

40.12C. 99. Такое сказать, что повергло бы в смятение все народы древности!.. —

О клише «народы древности» см. 7.11.

40.13– Чего ж тебе тогда видно?

– Одни только кустики. (Она все отвечала, глядя в окно и ко мне не поворачиваясь.) —

Кусты (кустики) – характерный элемент российского пейзажа, в том числе и в «железнодорожном» контексте. Блок писал в 1909 г.: «Утром проснулся и смотрю из окна вагона. Дождик идет, на пашнях слякоть, чахлые кусты, и по полю трусит на кляче, с ружьем за плечами, одинокий стражник. Я ослепительно почувствовал, где я: это она – несчастная моя Россия, заплеванная чиновниками, грязная, забитая, слюнявая, всемирное посмешище. Здравствуй, матушка!» («Молнии искусства» («Wirballen»), 1909).

40.14 …где твой камердинер Петр? —

Первая ассоциация – с апостолом Петром (45.13), которого с известной долей условности можно назвать камердинером Христа.

Камердинер Петр фигурирует у Тургенева как слуга Николая Петровича Кирсанова. Причем его имя сопрягается с темой смерти – вот Базаров и Павел Петрович Кирсанов договариваются о дуэли:

«[Базаров: ] – Секундантов у нас не будет, но может быть свидетель.

– Кто именно, позвольте узнать?

– Да Петр.

– Какой Петр?

– Камердинер вашего брата. Он человек, стоящий на высоте современного образования, и исполнит свою роль со всем необходимым в подобных случаях комильфо.

– Мне кажется, вы шутите, милостивый государь.

– Нисколько. <���…> Петра я берусь подготовить надлежащим образом и привести на место побоища» («Отцы и дети», гл. 24).