Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый

Они вернулись к администратору, Алексей сам хотел заплатить за гостиницу, полез за деньгами, но Антонина решительно отвела его руку.

— Седьмой этаж, семьсот двадцать седьмой номер, — сказала администратор, теперь уже внимательно посмотрев на обоих.

— Спасибо, — сказал Алексей, решив, что нужно непременно отблагодарить администраторшу. Принести хороших конфет или цветов. Свет не без добрых людей, думал он, вышагивая вслед за Антониной и Якушевым по гостиничной лестнице. Лифт был отключен на профилактику, пришлось подниматься на седьмой пешком.

Взводный снова был в своем амплуа. Видимо, не без тайной надежды понравиться Антонине, неустанно шутил, подтрунивал над собой, незлобно задевая Алексея. Родин сегодня готов был простить взводному все прежние обиды. Он был счастлив, он был великодушен.

— Это седьмое небо? — шутливо подступился Якушев к дежурной по этажу — молодой черноглазой женщине.

Алексей взял ключ от номера. Якушев задержался у дежурной. «Ну и жук», — подумал весело Родин.

Номер оказался одноместный, с окном во двор. По карнизу окна, остро постукивая крепкими коготками, разгуливал сизый голубь, кося зрачок в окно. Антонина обрадовалась, завидя голубя, подошла к окну, постучала ногтем, ласково приговаривая «гуля-гуля». Голубь настороженно замер, но стоило лишь приблизиться Алексею, как он тут же вспорхнул, шумно затурхав крыльями.

Антонина обернулась к Алексею, словно желая получше разглядеть его. Их глаза встретились. Она, будто спохватившись, как бы чего не произошло, отступила назад к подоконнику, отведя взгляд в сторону.

«Вот тут и будет жить она все эти дни», — думал Алексей, оглядывая номер, нехитрую обстановку, испытывая ко всем вещам неожиданно прихлынувшее чувство нежности. Не важно, что кто-то раньше сидел за этим столом, вешал в шкаф свое платье, зажигал настольную лампу. Отныне эти вещи будут служить ей, и только ей.

Вернувшись от дежурной по этажу, Якушев тотчас сообразил, что от него требуется, быстро смотался в соседний с гостиницей гастроном, взял еды, бутылку «каберне». Поймав несколько осуждающий взгляд Антонины, когда он, многозначительно пристукнув донышком, поставив бутылку на стол, пояснил, что вино это выводит стронций и входит даже непременно в меню космонавтов. Так ли это в самом деле, Алексей не знал, но вновь оценил находчивость товарища, делавшего все столь непринужденно, решившего запросто, как бы между прочим, и этот щекотливый вопрос по части вина.

Они выпили за встречу. Якушев немного посидел с ними, украдкой поглядывая на часы, прислушиваясь к голосам и шагам, доносившимся из коридора.

— Ну и слышимость, однако, здесь, — сказал он, хотя Алексей догадался, что приятель сейчас думает о другом, должно быть о свидании, которое успел назначить между своей пробежкой в магазин и отлучкою за стаканами красавице — дежурной по этажу. И это предположение подтвердилось.

— Можете сидеть тут спокойно хоть до утра, — сказал Якушев, вставая, многозначительно поглядывая на Антонину, которая под его взглядом почувствовала себя неловко. — Никто вас не потревожит. Вообще никто знать об этом не будет. В восемь, стало быть через семь минут, у дежурных на этаже смена. Заступает снова свой человек. Все будет о’кэй. Так что счастливо оставаться, а я, если вы, конечно, не против, пошел устраивать свои сердечные дела. Пусть, как говорится, повезет и бедному горемыке.

— Давай, бедный, — Алексей встряхнул руку взводному.

Тот вновь галантно раскланялся с Антониной и, преисполненный достоинства, вышел из номера.

— Интересный у вас товарищ, — сказала Антонина, испытующе взглянув на Алексея.

— Якушев-то? Да!

Ему не совсем был понятен смысл ее слов. Неужели Якушев успел покорить и ее? В нем шевельнулось незнакомое прежде чувство ревности. Он украдкой взглянул на нее, снова отмечая, как хороша, желанна она, так открыто и ясно ее лицо, приветливы и добры глаза. Такая не может не нравиться парням. Вряд ли, чтобы у нее никого не было. А то, что приехала к нему, еще ничего не значит. Ровным счетом ничего! Сама же сказала, что столько раз проезжала мимо, а ни разу не была в этом городе. Почему же не удовлетворить своего интереса, благо к тому же и билет бесплатный.

— И давно вы дружите? — спросила она, и Алексей подумал, что этот вопрос она задаст неспроста, что-то стараясь уяснить себе, понять, что именно связывает их. Донжуанство приятеля не осталось не замеченным ею — и быть может, все это не в пользу Родина.

Против ожидания, он чувствовал себя неловко наедине с ней в этом гостиничном номере, не зная что говорить, куда деть свои руки. Ее близость волновала его, но он со стыдом думал, что она может по-своему истолковать это его состояние. Пожалуй, им лучше, если, конечно, она не очень устала после долгой дороги, выйти из этого номера на улицу, где он сможет чувствовать себя спокойней, уверенней.

Она и сама, оставшись с ним вдвоем, испытывала некоторое беспокойство. Это было видно по ее напряженному лицу, скованности движений. И когда он предложил пройтись по вечернему городу, с радостью согласилась, благодарно, как показалось Алексею, взглянув на него. Как подумалось ему, он развеял ее опасения и был рад, что не разрушил того хрупкого, еще не окрепшего, что началось складываться у них.

Она оставила его на время одного, зайдя в умывальную, чтобы причесаться перед зеркалом. Пристально, как никогда прежде, она всматривалась в себя. «Интересно, как показалась я ему?» — думала Антонина, поправляя расческой волосы. Лоб как лоб, не низок и не высок. Брови, как говорит Женька, ниточкой. Губы нормальные, не тонкие, как у злыдней. Правда, немного подкачал нос. Курносый слегка. Но, должно быть, другой и не подошел бы к ее лицу. «Вроде бы и не так плоха, — подытожила она. — Конечно, не красавица, но и не дурнушка». Ей было радостно думать, что она нравится этому сдержанному, немногословному парню, столь внимательному и уважительному к ней.

Они вышли из гостиницы, Уже темнело. Майский вечер выдался тихим, теплым. В воздухе стоял тонким запах молодой зелени. От свежеполитых газонов у гостиницы пахло сырой землей. С короткой темноватой Выставочной, главной достопримечательностью которой, помимо новой высотной гостиницы, было длинное, как ангар, приземистое здание выставочного павильона, в просторном зале которого, по обыкновению, проходили совещания и собрания разного ранга, а также выступления гастролирующих знаменитостей, они прошли на тихую и столь же темную улицу Богдана Хмельницкого, с трехэтажными, серой кладки домами, несшими в себе некую величественность, фундаментальность, столь свойственную для построек пятидесятых годов. В домах по этой улице, примыкающей к колхозному рынку, ворота которого были закрыты на ночь, жили офицеры-отставники. Некоторых Алексей знал — приходили в училище поделиться с курсантами своими воспоминаниям.