Юрий Слепухин - У черты заката. Ступи за ограду

Жерару вдруг захотелось заснуть — и спать как можно дольше, чтобы ни о чем не думать. Посидев еще несколько минут с закрытыми глазами, он устало поднялся, прошел в спальню и, не сняв обуви, повалился на постель. «Спать, спать», — приказал он себе. Но сон не приходил. В тишине спальни, затененной шторами, монотонно и раздражающе шумела решетка вентиляционного отверстия под потолком, через которое в комнату поступал охлажденный и профильтрованный воздух, однако оставшийся после посещения Руффо душок отравы присутствовал в атмосфере, словно некий зловредный газ, лишенный цвета и запаха, но способный довести до сумасшествия.

Поняв, что заснуть не удастся, Жерар вытянулся на спине, закинув руки за голову. Над ним, в полумраке, блестела причудливой формы люстра, похожая на модель межпланетной станции. И это хитроумное кольцеобразное сооружение из позолоченного и эмалированного металла, и едва слышный шум вентиляции, и даже вкрадчивая упругость матраца из пористого каучука — все это раздражало, казалось нелепым до отвращения. Уехать бы в родную Бретань, жить в окружении воды и камня среди упрямых и неторопливых на язык людей — рыбаков с изъеденными солью руками, с выцветшими глазами на выдубленных ламаншскими бурями лицах…

В два часа — он машинально взглянул на часы — раздался звонок. Жерар открыл, увидел перед собой портье и вспомнил о данном вчера обещании.

— Добрый день, сеньор Бусоньер, — несмело поклонился тот, — простите за беспокойство… Вы мне вчера велели принести вам это…

Дон Хесус робко протянул Жерару исписанный корявым почерком лист бумаги и, встретившись с ним глазами, опустил руку.

— Может быть, вы передумали, сеньор Бусоньер? — тихо спросил он. — Я знаю, это трудная штука — такие хлопоты…

Жерар кашлянул и хотел что-то сказать, но промолчал.

— Вы извините, — опять поклонился портье, — я думал, раз вы сказали… Конечно, это трудно, такие деньги — тысяча семьсот песо…

— Видите ли… — хрипло начал Жерар и снова замолк.

Портье еще раз поклонился и отступил от двери.

— Я понимаю, сеньор Бусоньер… Я понимаю. Конечно, такие деньги… Мы только с женой думали — если не выйдет все, то, может быть, хотя бы часть, мы бы остальное попытались занять под проценты… Есть один турок, он дает…

Дон Хесус улыбнулся дрожащей улыбкой и заискивающе перехватил взгляд Жерара.

— Простите, — сказал наконец тот, — я немного нездоров, не обращайте внимания. Тут дело не в сумме… Дело в том… что… Впрочем, ладно! Дайте бумагу, я этим займусь.

Ну что ж, иногда за тебя решают обстоятельства. В таких случаях остается лишь покориться, и это оказывается легче, чем решать самому. Намного легче! Жерар был теперь спокоен, совершенно спокоен. Дон Хесус растерянно что-то бормотал, на лице его была недоверчивая радость, и он обеими руками хватал руку Жерара.

— Ладно, ладно, — усмехнулся тот, — не стоит благодарности, дон Хесус, для меня это не составляет труда. Зайдите ко мне завтра в это время. Ну, всего наилучшего…

Он вернулся в ливинг, на ходу пробегая содержание бумаги. Сумма была указана аккуратно — цифрами и прописью. Тысяча семьсот песо. Жерар нацедил себе еще стакан содовой и медленно выпил, не сводя глаз с развернутого прошения. Потом тщательно разорвал бумагу на мелкие клочки, с усмешкой взвесил их на ладони и высыпал в пепельницу. Потом подошел к телефону.

— «Руффо и компания», — заученно пропел в трубке голос телефонистки. — Что прикажете, кабальеро?

— Мне нужен дон Ансельмо Руффо, спешно.

— Прошу прощения, у сеньора Руффо заседает административный совет. Прикажете что-нибудь передать?

— Соедините меня с ним, черт возьми! — бешено крикнул Жерар. — Я сказал «спешно»!

— Простите, но во время заседаний…

— Послушайте, вы, если через тридцать секунд я не получу соединения с доном Ансельмо, считайте себя уволенной! Ясно?

Телефонистка испуганно умолкла, послышалось щелканье переключаемых коммутаторов и гудки. Потом в трубке недовольно проскрипел знакомый голос:

— В чем дело?

— Сеньор Руффо?

Жерар вдруг замолчал, охваченный каким-то внезапным приступом не то страха, не то слабости.

— Я слушаю, — еще более недовольно проскрипел голос.

— Это говорит Бюиссонье, — быстро сказал Жерар, справившись с собой. — Дело в том, что я передумал и принимаю ваше предложение.

— А, мой молодой друг, — медленно и, как показалось Жерару, с едва уловимым оттенком насмешки протянул Руффо. — Ну что ж, приступайте к работе. Чем-нибудь могу быть вам полезен?

— Да. Мне нужны еще две тысячи песо, и не позже завтрашнего полудня. В противном случае…

— Вы получите их через час.

— Если можно — наличными.

— Как вам угодно. Через час деньги будут в ваших руках. Желаю успеха, маэстро…

— Вот так, — пробормотал Жерар вслух, положив трубку. С минуту постояв с оглушенным видом, он пожал плечами и направился в кухню. В рефрижераторе еще от Брэдли оставалось порядочно спиртного. Жерар распахнул тяжелую бесшумную дверцу и достал едва початую бутылку с черной этикеткой: «ВАТ69 — выдержанное шотландское виски из наилучшего ячменя. Крепость и чистота гарантированы».

— Правильно, — усмехнулся Жерар, — крепость и чистота — как раз то, что нужно…

Он отвинтил пробку и огляделся в поисках стакана. На столе стояла чашка с недопитым кофе. Жерар выплеснул его в раковину, сполоснул чашку под краном и налил почти до краев.

Неразведенный шестидесятиградусный напиток обжег ему глотку и пищевод и вызвал на глазах слезы. Когда прошел приступ кашля, Жерар отдышался и, стиснув зубы, налил еще чашку. Эта — как ему показалось — прошла уже легче.

Основными чертами характера сеньориты Монтеро были любопытство и легкомыслие. Ей уже не однажды случилось испытать на себе отрицательную сторону этих качеств, но на этот раз они сыграли с ней особенно скверную штуку.

Возможно, будь она с подругой, ничего бы не случилось, но деловая по натуре Линда решила использовать свободный день для того, чтобы повидать некоторых своих бывших товарок по Театру обозрений и обсудить с ними предложение носатого Линареса, и на пляж Бебе пришлось поехать одной.

Первая половина дня прошла мирно, и ничто не предвещало мрачной развязки. Правда, в автобусе по дороге в Оливос к Бебе, несмотря на ранний час, пристал какой-то тип, да так активно, что ей пришлось крикнуть шоферу и попросить его остановиться возле ближайшего постового; наглец выскочил из автобуса прямо на ходу, воспользовавшись замедлением на повороте. На пляже она добросовестно жарилась на солнце, потом плавала, стараясь держаться в обнесенной красными буйками зоне безопасности, потом опять загорала на песке. Пляж был почти безлюден, вода не слишком холодна, на сигнальной мачте развевался голубой вымпел — «идеальные условия для купания». Скоро к Бебе подсел шоколадно-загорелый guardavida [4] Сторож на спасательной станции ( исп.). , которому надоело торчать на своей сторожевой вышке; у него была непомерно развитая грудная клетка пловца-профессионала и кривые, до изумления волосатые ноги. Беба подумала, что ее собственные от такого соседства только выигрывают, и проболтала со стражем целый час, пока того не кликнули вытаскивать из воды какую-то чрезмерно увлекшуюся купанием сеньору. В два часа страж ушел обедать, спустив с мачты голубой вымпел и подняв вместо него красный, означающий, что с этого момента купальщики остаются без ангела-хранителя.