Илья Шнейдер - Записки старого москвича

Часто выступая на концертной эстраде, Гельцер создала исключительно яркие образы в своих «характерных танцах»: ни одна героиня Сенкевича не смогла бы так пронестись в «Мазурке» из «Жизни за царя»; в «Еврейской вакханалии» Сен-Санса она была девушкой из библейской «Песни песней»; в «Русской» из «Конька-Горбунка» она возрождала древний русский эпос, воскрешая сказочную Царь-Девицу «со звездой во лбу и с серебряным месяцем под косою»; в «Польке Директуар» она была высокомерной и легкомысленной, утонченной и гривуазной, чувственной и жизнерадостной француженкой из салонов Лариводьера и Барра…

Ее партнерами обычно были старейший из премьер-солистов московского балета Василий Дмитриевич Тихомиров и молодые тогда «кавалеры» — Леонид Жуков и Вячеслав Свобода, а позднее Виктор Смольцов.

Оставаясь верной лучшим традициям классического балета, замечательная русская балерина, будучи актрисой большого диапазона, смело ломала рутинные устои. Она говорила: «Я танцую для галерки. И пусть меня некоторые и укоряют, что я утрирую жест или движение, — я хочу, чтобы каждое движение пальца моей руки было видно».

Ее искусство всегда было правдивым, подлинно демократичным, доступным и понятным широкому зрителю. Ее большая популярность стала огромной после революции, к которой она пришла большим патриотом своей Родины. Она любила свой народ, и народ платил ей тем же.

Екатерина Гельцер не уподобилась тем «звездам» балета, которые бежали после революции за границу. Ее не поколебало несколько неустойчивое отношение к классическому балету, которое сложилось на первых порах революционных преобразований в искусстве. Она верила в свое искусство, в его силу и народность. И блестяще доказала это, создав незабываемый образ Тая-Хоа в первом советском балете «Красный мак», ставшем любимым балетом нового зрителя, перед которым широко распахнул свои двери помпезный, раззолоченный и сверкавший шелками и люстрами бывший императорский Большой театр.

Во множестве городов Советского Союза, куда выезжала на гастроли Гельцер, концертные и клубные залы были всегда переполнены зрителями, восторженно принимавшими балерину.

Мне привелось работать с Екатериной Васильевной именно в таких поездках. И подчас трудные условия, маленькие холодные сцены и эстрады в новых создававшихся клубах и концертных залах не останавливали артистку. Она несла свое искусство в народ, и народ признал ее. Недаром в первые же годы революции Екатерине Гельцер одной из первых было присвоено звание народной артистки республики.

Балашова занимала по праву второе после Гельцер место, но техника ее была на небольшой высоте. Техника владела ею, а не она техникой, и это убивало в ней актрису, вызывая испуганное выражение лица и поиски «точки» в зрительном зале, когда она с волнением преодолевала даже простые «двойные туры» в руках партнера. Тут уж не до образа…

На эстраде Балашова также часто выступала со своим партнером Михаилом Мордкиным, одним из лучших русских танцовщиков. Они были любимцами московской публики. Созданные ею с Мордкиным «Норвежский танец» Грига и лядовская «Табакерка» вызвали множество подражаний.

Балашову также «унес» в свой особняк миллионер Ушков, владелец чайной фирмы «Губкин и Кузнецов», имевший плантации даже на Цейлоне; но он не пошел по стопам Корзинкина, а, наоборот, потрясая своей мошной, создавал Балашовой бешеную рекламу.

Красивей Коралли не было никого в московском балете, а может быть, и во всей Москве, и недаром шли разговоры о том, что во время пребывания ее в Петрограде, якобы и ее красота также послужила приманкой в ночь убийства Распутина. Коралли была особенно хороша в «Жизели», которая была ее коронной ролью. Изредка выступала она и в других балетах, но, кроме впечатления от ее действительно прелестной внешности, ничего в зрителях не оставляла.

Четыре молодые звездочки были из тех выпусков московской балетной школы, которые оказались бы последними, не будь «русского сезона» в Париже, прозвучавшего газетными фанфарами на весь мир. Это юное созвездие называли иногда «сигарным призом», потому что на рысистых бегах Московского ипподрома бывали такие заезды, в которых впервые бежали «двухлетки», и владельцу выигравшей лошади вручался вместо денежного приза — ящик сигар.

Но до первых их дебютов в партиях балерин, которые они получили только уже в годы мировой войны, им пришлось перенести на тяжелом закулисном пути много страданий и затаенных обид, от которых иной раз скатывались крупные слезы на их тарлатановые юбочки, пришлось пережить много растоптанных порывов и поруганных мечтаний. Интриги, протекция, семейственность, покровительство, склока — были обычным явлением, в особенности в балетной труппе, где этому способствовало отсутствие определенного амплуа, за исключением основного разделения танцовщиц на «классических» и «характерных».

Из этого молодняка сильно вырвалась вперед и бесспорно превосходившая их Кригер, первая из молодежи, получившая в дальнейшем дебют в качестве ведущей балерины.

Кригер шла по стопам Гельцер, сочетая большую технику с артистическим дарованием и внося в любую сухую вариацию блеск и огонь внутреннего упоения танцем. Профессор Россолимо сказал как-то о ней, что «ей по ошибке отпущено природой жизненных сил на шесть человек».

Эта сила, необычайное трудолюбие, упорство, самокритичность, взыскательность, блестящая элевация, отточенная техника, бурный артистический темперамент, предельная правдивость актрисы и талант балерины позволили Викторине Кригер пробиться в первые ряды московской труппы и открыли перед нею славный творческий путь.

Но на первых порах помогли и случай и удача: накануне объявленного спектакля оперы Мусоргского «Хованщина» с участием Шаляпина в роли Досифея заболела Е. В. Гельцер, танцевавшая главную партию в «Пляске персидок». Экспромтом, с одной репетиции, в этой сложной партии выступила Кригер. Дебют прошел блестяще, и исполнение этой партии надолго оставили за Кригер. Но до того, чтобы «вести балет», получить главную партию балерины, было еще далеко. Наконец, этот день наступил — Викторина Кригер выступила в партии Царь-Девицы в балете «Конек-Горбунок», однако настоящий успех пришел к балерине в балете «Дон-Кихот», где в партии Китри проявились огненный темперамент, техническое мастерство и талант балерины.

С тех пор она ведущая балерина Большого театра так же, как Гельцер, постоянно гастролирующая по городам Советского Союза. Она первая из советских балерин гастролировала в Европе и совершила турне с труппой Анны Павловой по городам Америки и Канады.