Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Великолепные создания. Видишь вон те сооружения? Это конюшни.

– И они там живут?

Док замедлил ход, пока я смотрела, разинув рот от удивления, на величественные здания, в которых по-королевски содержали скакунов, и на откормленных довольных лошадей, пасущихся на изумрудного цвета траве, как бархат переливающейся на солнце.

– Да, так и есть, – кивнул Док.

– Никогда не видела ничего красивее. Настоящий особняк. И всего-то для каких-то животных. А хозяева, наверное, живут в замке? – Я смотрела из окна, стараясь запечатлеть в памяти хотя бы одну такую ферму.

– Именно, никак иначе, – улыбнулся он.

– Можете брать любые анализы, но без этих женщин, – решительно сказала я, когда мы остановились у больницы. Мне очень хотелось излечиться, помочь отцу и голодным детям, но грубые монашки были куда опаснее. Они запросто могли убить меня. И это очень пугало.

От удивления у Дока приподнялась бровь.

– Это не шутка. – Я дрожала от собственной дерзости, но, отогнув край плаща, все же показала охотничий нож отца, лежащих в ножнах из потрескавшейся красной кожи. – Они… им нельзя прикасаться ко мне. И больше никакого нижнего белья!

На лице доктора уже показались первые следы внутреннего протеста, но он внезапно согласился.

– Мы позаботимся об этом. Никто не побеспокоит ни тебя… ни твои интимные места. – Бросив край одежды, я не отводила взгляд в ожидании получить обещание. – Даю слово.

– А еще нам нужна еда. Много еды. – Перед глазами стояли бедные школьники. – Мы страдаем. Страшно голодаем .

– На заднем сиденье есть коробка.

Сзади действительно лежала картонка, до краев наполненная сыром и хлебом. Вздохнув с облегчением, я прижалась лицом к окну, смотря на широкие просторы вокруг нас. Сердце едва не разрывалось от благодарности.

По ошибке приняв признательность за беспокойство, Док приобнял меня и похлопал по плечу.

– Мы найдем лекарство. Обязательно найдем.

Теперь у меня была еда для детей и надежда на исцеление. О таком даже в книжках не писали.

Проходя мимо монашек в больнице, я бросила на них самый грозный взгляд из всех возможных, сопроводив его шипением, подобно змее, готовой наброситься на свою жертву. Доктор так торопился в отделение для цветных, что даже не остановился поздороваться с одной из сестер.

Из палаты выглянула маленькая девочка и тут же истерично закричала. Мгновенно примчалась монашка и, взяв на руки испугавшегося ребенка, огородила его лицо от моего.

Док взял меня под руку и повел в тихий смотровой кабинет, в котором уже сидел мистер Милз. Они стали задавать кучу вопросов, записывая все ответы.

– Вы пьете алкоголь? Может, кто-то в семье употребляет? Делает самогонку? Настаиваете ее на каких-то других ингредиентах? Незлаковых, – интересовался темнокожий доктор.

У меня поджались губы, глаза опустились.

– Василек с отцом много работают. Они на хорошем счету и ни в чем плохом уличены не были, – спокойно ответил горный врач, хотя этот вопрос его слегка оскорбил.

Никто еще не отзывался так лестно о «васильках», и, судя по взгляду, он говорил это совершенно искренне, за что я была ему безмерно благодарна.

– Страдаете от болезней? Недугов? – продолжал Милз, уже более пристально смотря на меня.

Я слегка коснулась больного уха и покачала головой, не желая рассказывать о том случае с Фрейзером и побоях, которые он оставил в ту ночь. Хотя время от времени ныла сломанная рука.

В палату вошла элегантно одетая женщина и села в углу с ручкой и записной книжкой. Она тоже вела запись.

Я с опаской смотрела на нее. Вдруг это переодетая монашка.

Доктора изучали результаты анализов и рентгена:

– Сердце и легкие в норме. А что с отцом, Томас? – обратился Милз к Доку.

– Он болен и работает шахтером. Давай обсудим состояние мистера Картера немного позже, хорошо? – тихо ответил Док, взглянув на меня.

Они измерили температуру тела и задали несколько вопросов о родственниках.

– Вам известно прошлое вашей родни? Их имена? Кем были жены и мужья?

– Да, сэр. Вам записать?

– Ого! А вы умеете? – Удивился доктор Милз, поморщив темный лоб.

– Наш Василек развозит книжки в рамках проекта конных библиотекарей. Слишком умная дама для такого скудного захолустья. – С гордостью хвастался Док, по-отечески хлопая меня по плечу.

– Библиотекарь? В Беспокойном ручье? – Они с Доком переглянулись.

– Да, все верно, – улыбнулся мне горный доктор.

– Мисс Палмер, дайте ей ручку и бумагу, – обратился Милз к сидящей женщине.

– Да, сэр. – Девушка принесла нужные вещи, и я, вспомнив мамины уроки, склонилась над столом, стараясь изящно вывести буквы, придав им нужную толщину и задав идеальный угол, пока все присутствующие рассматривали мой почерк. Кончик ручки прижался к губам. Трудно вспомнить абсолютно всех родственников.

Хотя их было всего ничего, но все же несколько человек будто вылетели из памяти. Речь шла о двоюродных братьях и сестрах, двоюродных бабушках и дедушках – людях, которых я никогда не встречала, поскольку чувство стыда и смущения загнало их глубоко в горы и темные ущелья, но находились также и те, кого попросту вешали, а некоторым даже удалось пересечь Кентукки, но эти «счастливчики» в итоге пропали без вести. По крайней мере, так рассказывал отец о нашем семействе.

– Я последняя из своего рода. Не уверена, что тут записаны все. Лучше расспросите отца.

– Ничего страшного. Элайджа дополнит твой список, – успокаивал Док.

Видимо, Милза не впечатлили мои способности, поэтому он прикрепил на двери табличку и попросил прочитать верхнюю строчку.

– Я уже показала вам, что знаю буквы. – Его просьба была оскорбительной. Пришлось даже в знак протеста скрестить руки на груди.

– Если у тебя плохое зрение, мы можем выдать очки. Это поможет, – объяснял Док значение этого упражнения.

Тест был успешно пройден. Начались вопросы о еде, которая у нас водилась и которой не было вовсе.

– Кролики, белки, ягоды и листья лаконоса… Что найдем, тем и питаемся. В общем, как и все люди. – Терпение потихоньку лопалось. – Бывает, отец продает дичь, коренья и травы в обмен на яйца, кукурузу и помидоры. А иногда мы даже едим индейку и кабана. – Я не стала рассказывать, что в последнее время из-за его болезни еды стало значительно меньше, если не считать тот странный мешок с крольчатиной, которым он меня по-настоящему удивил.

Мужчины целую вечность расспрашивали меня о каждом родственнике и его дальнейшей судьбе.

– Кроме мамы, скончавшейся от гриппа, и папы, страдающего от легочной болезни, вся остальная родня не имела проблем со здоровьем и прожила долгую полноценную жизнь. Многим было почти восемьдесят, некоторые дотянули даже до девяноста. Кроме Даниэля и другого «василька», которого убили из-за синего цвета кожи… Так мне всегда говорили и приводили в пример пару человек. Об остальных отец не рассказывал. Мы ведем список родственников в конце Библии.