Августин Вольнов - Егеренок

Председатель сельсовета стоял возле прибитого к двум столбам щита с выгоревшей надписью крупными буквами: «Доска почета» — и разглядывал фотографии. Рядом с ним пританцовывал на месте Колька-шофер, играл глазами, оскаливаясь в улыбке, все время озираясь по сторонам, словно хотел созвать сюда всех-всех.

Аким Михайлович ткнул пальцем в одну фотографию:

— Хм, портрет твой ловко вышел, ничего не скажешь. В передовики, значит, угодил?

— А что, здорово, правда? Да и как же иначе? Кажный раз на полтораста процентов план перевозок выполняю. У меня на машине полный ажур.

— Еще бы не ажур, — проворчал председатель, — тебе заработок нужен, прямая выгода машину на ходу держать.

Мать крикнула:

— Аким Михайлович, вы спросите его, что они с Мордовцевым в лесу натворили!

Аким Михайлович шагнул навстречу.

— Аришенька! Ну как он там? Я заходил, доктор говорит, в сознание пришел? Да ты не бойся, Аришенька, все будет нормально, операцию, видишь ли, удачно сделали. А если будет надо, мы из самой области хирурга выпишем, на самолете!

— Нет, Аким Михайлович, вы вон его спросите, кто из них в Володю стрелял? Кто его изуродовал?

Колька-шофер метнулся к Доске почета, прижался к столбу. У Акима Михайловича задергалась щека.

— Аким Михайлович, да взбесилась она! Да чтобы я… егеря… чтобы стрелять… Да кто видел-то!

Мать схватилась за горло, с мукой сказала:

— Вот Роман сам слышал, как они грозились, и Володя сейчас сознался, что они напали… Неужели им за это ничего не будет? — мать последние слова почти выкрикнула, Ромка впервые за эти три дня увидел на ее глазах слезы.

Колька-шофер беззвучно задвигал губами, потом вдруг кинулся к колхозному складу, где работал Мордовцев. Аким Михайлович вдогонку погрозил ему кулаком.

— Зовите участкового в сельсовет, я там буду. Сейчас всю троицу вызовем. Не уйдут подлецы от наказания.

Участковый уполномоченный милиции Петр Васильевич Сиволобов встретился им возле колодца. Это был средних лет здоровяк с толстой шеей, красным лицом без бровей и рыжими усиками под крохотным — бульбочкой — носиком. На нем была надета выцветшая серо-голубая майка, брюки бриджи и новенькие галоши на босу ногу. Он уже вскинул на плечо расписное коромысло с двумя ведрами воды. Услышав оклик, остановился, но ведер на землю не опустил.

— Петр Васильевич, нас Аким Михайлович прислал… Мы знаем, кто стрелял в егеря.

Участковый вздохнул.

— Эх, тихо было в селе, а теперь возись, черт его дернул! — неизвестно кого обругал он и покосился на окна своего дома.

За стеклами кухонного окна показалась толстая милиционерова жена. Она прижалась носом к стеклу, зашевелила губами и черными длиннющими бровями.

Сиволобов заторопился:

— Так вы идите, гражданка Хромова, в сельсовет, а я быстренько соберусь и прибуду. Все будет сделано по закону, я скоро!

Он поправил на плечах разрисованное серебряными петухами коромысло и заспешил к дому. В сельсовет он явился по всей форме — в сером кителе, с новенькой фуражкой на голове, в хромовых сапогах и с желтой полевой сумкой в руке — строгий, с цепким взглядом, совсем не похожий на того, домашнего, каким встретился у колодца.

Еще полчаса назад председатель сельсовета послал делопроизводителя за Мордовцевым и Сафоновым. Сафонова не нашли, а Мордовцев пришел тотчас же, важно проследовал к столу, за которым уже устроился милиционер, поздоровался с ним за руку и не спеша опустил свое грузное тело на скрипучий сельсоветский стул. За Мордовцевым в кабинет несмело проскользнул Колька-шофер, робко присел на краешек скамьи, поближе к двери.

Сиволобов с минуту писал что-то в тетрадке шариковой ручкой, потом поднял строгий взгляд на собравшихся.

— Так. Расскажите, гражданка Хромова, все по порядку, что вам известно о происшествии с Хромовым Владимиром Васильевичем, год рождения… так… по профессии… Какая у него профессия, как в протоколе записать? Егерь — разве профессия?

— Да ладно тебе, Сиволобов, бюрократию разводить, — сердито перебил его Аким Михайлович. — Тут об убийстве речь идет, давай ближе к делу.

— Ну, положим, убийства не было, жив ведь человек, но было покушение на убийство, а это большая разница, хотя тоже преступление. Так что, Аким Михайлович, мы свое дело тонко знаем.

Мать рассказала о том, как Мордовцев, Сафонов и Кудрявцев не раз грозили мужу расправой и теперь выполнили свои угрозы. Рассказала об операции, о состоянии егеря.

Мордовцев невозмутимо дремал, откинув голову на спинку стула. Колька-шофер, видя его невозмутимость, несколько раз удовлетворенно хмыкнул, осмелился даже ввернуть:

— Вот так разделали его! И поделом, хватит штрафовать, не у него во дворе стреляют.

Сиволобов строго постучал по столу. Колька-шофер прикусил язык. Участковый хмуро оглядел присутствующих.

— Самое настоящее преступление, покушение на жизнь должностного лица, точно. Статья Уголовного кодекса номер… Сейчас посмотрим… Вот, умышленное тяжкое телесное повреждение, статья сто восьмая… наказывается лишением свободы на срок до восьми лет. Ясность полная. Свидетели есть?

Аким Михайлович недоуменно посмотрел на участкового:

— Какие же могут быть свидетели, когда они его в лесу подкараулили? Да вот сын егеря сам слышал угрозы, и факт ранения налицо, егерь-то в больнице лежит и на них вон показывает, — кивнул Аким Михайлович на Мордовцева. — А в лесу свидетелей где же взять? Ты, видишь ли, Сиволобов, не того…

— Я-то того, по всей форме спрашиваю, — обиделся участковый. — Мало ли кто что говорит во хмелю или во злобе, действия-то не было тогда? Не было, а были только угрозы. А показания самого пострадавшего… их еще надо подкрепить доказательствами.

— Как же быть? Какие же еще могут быть доказательства? — воскликнула мать, а Ромка встретил такой умильный взгляд Мордовцева, что захотелось прыгнуть на него рысью и вцепиться в наглые бесцветные глаза.

— Они еще и лосиху убили! Мы голову и ноги нашли там же, у черемухи, где и отец лежал. Он их выследил, а они его…

Ромку остановили слезы, он умолк. Но его слова произвели на участкового сильное впечатление. Он оживился, кинул на Мордовцева суровый взгляд.

— Это правда, мальчик? За такие преступления Уголовный кодекс не милует, а тут еще и ранение егеря… Ниточка может все связать. Ты, мальчик, сам видел, как они лося убивали? Может, и другие ребята видели?

— Но голова и ноги там же… еще свежие.

Сиволобов поморщился.

— Ну вот, опять двадцать пять. Ты, мальчик, напраслину на людей не наводи. Раз сам не видел, так чего же с обвинениями лезешь?

— И еще Руслана нашего… они, наверно, застрелили, нарочно!

Колька-шофер заорал от двери: