Джон Голсуорси - САГА О ФОРСАЙТАХ

— Значит, тебе даже не с кем посоветоваться?

— Нет. Динни знает, почему я ушла, но и только.

— Мне кажется, Джерри Корвен — человек не из терпеливых.

Клер рассмеялась.

— Нам обоим не свойственно долготерпение.

— Известно тебе, где он остановился?

— В "Бристоле".

— Может быть, целесообразно установить за ним наблюдение, — неторопливо предложил сэр Лоренс.

Клер передёрнуло.

— Это унизительно. Кроме того, я не собираюсь губить его карьеру. Вы же знаете, он очень способный человек.

Сэр Лоренс, пожав плечами, возразил:

— Для меня и твоих родных его карьера — ничто в сравнении с твоим добрым именем. Давно он приехал?

— По-моему, недавно.

— Хочешь, я схожу к нему и попытаюсь договориться, как вам наладить раздельную жизнь?

Клер молчала, и, наблюдая за ней, сэр Лоренс думал: "Хороша, но характер нелёгкий. Много решительности и ни капли терпения". Наконец Клер заговорила:

— Во всём виновата я одна, — я ведь вышла за него по своей воле.

Не хочу затруднять вас. И потом, он не согласится.

— Это ещё вопрос, — возразил сэр Лоренс. — Так попробовать мне, если подвернётся случай?

— Вы очень любезны, но…

— Значит, договорились. Кстати, безработные молодые люди умеют сохранять благоразумие?

Клер рассмеялась.

— Ну, его-то я приучила. Страшно вам благодарна, дядя Лоренс. Поговоришь с вами — и на душе легче. Конечно, я ужасно глупая, но, знаете, Джерри имеет какую-то власть надо мной, а меня, к тому же, всегда тянуло на риск. Прямо не понимаю, в кого я такая, — мама его не терпит, а Динни допускает лишь в принципе.

Клер вздохнула.

— Ну, больше не смею вам надоедать.

Она послала ему воздушный поцелуй и вышла.

Сэр Лоренс сидел в кресле и думал: "Зачем я-то впутываюсь? История скверная, а будет ещё хуже. Но у Клер такой возраст, что ей надо помочь. Придётся поговорить с Динни".

Накалённая предвыборная атмосфера в Кондафорде посвежела, и генерал резюмировал изменившуюся обстановку короткой фразой:

— Что ж, они получили по заслугам.

— Папа, а тебе не страшно при мысли, что получат наши, если тоже не сумеют ничего сделать.

Генерал улыбнулся:

— Довлеет гневи злоба его, Динни. Клер обжилась в Лондоне?

— Устраивает себе жильё. Работа у неё сейчас, кажется, простая — пишет благодарственные письма людям, взявшим на себя перед выборами самую чёрную работу — агитацию на улицах.

— То есть с машин? Довольна она Дорнфордом?

— Пишет, что он в высшей степени достойный человек.

— Отец его был хорошим солдатом. Я одно время служил у него в бригаде в бурскую войну.

Генерал пристально посмотрел на дочь и спросил:

— Слышно что-нибудь о Корвене?

— Да. Он приехал.

— О-о!.. Не понимаю, почему я должен бродить вслепую. Конечно, родителям в наши дни возбраняется подавать голос и приходится полагаться на то, что они услышат через замочную скважину…

Динни завладела рукой отца:

— Нет, мы просто должны их щадить. Они ведь чувствительные растения, правда, папа?

— Мы с твоей матерью считаем, что эта история ничего хорошего не сулит. Нам очень хочется, чтобы все как-нибудь утряслось.

— Надеюсь, не ценой счастья Клер?

— Нет, — неуверенно ответил генерал. — Нет. Но вопросы брака — вещь путаная и сложная. В чём состоит и будет состоять её счастье? Этого не знает никто: ни она сама, ни ты, ни я. Как правило, люди, пытаясь выкарабкаться из одной ямы, тут же попадают в другую.

— Выходит, не стоит и пытаться? Знай сиди себе в яме, так? А ведь лейбористы именно к этому и стремились.

— Я обязан поговорить с ним, но не могу действовать вслепую, — продолжал сэр Конуэй, обойдя сравнение молчанием. — Что ты посоветуешь, Динни?

— Не дразнить собаку, чтобы не укусила.

— Думаешь, укусит?

— Обязательно.

— Скверно! — бросил генерал. — Клер слишком молода.

Та же мысль давно уже тревожила Динни. Она сразу сказала сестре: "Ты должна освободиться!" — и до сих пор пребывала в этом убеждении. Но как? Изучение законов о браке не было предусмотрено воспитанием Динни. Она знала, что бракоразводные процессы — обычное дело, и, как все её поколение, была в этом смысле свободна от предрассудков. Но её родителям такой процесс доставил бы немало огорчений, особенно в том случае, если бы Клер взяла вину на себя: с их точки зрения, это — пятно, которого нужно избежать любой ценой. После своего трагического романа с Дезертом девушка редко наезжала в Лондон. Каждая улица и в особенности парки напоминали ей об Уилфриде и отчаянии тех дней, когда он ушёл от неё. Но теперь ей стало ясно, что при любом обороте дела Клер нельзя оставлять без поддержки.

— Мне, пожалуй, следует съездить к ней, папа, и узнать, что происходит.

— Буду только рад. Если ещё не поздно, нужно постараться всё уладить.

Динни покачала головой:

— Думаю, что ничего не выйдет. Да ты и сам не захотел бы этого, расскажи тебе Клер то, что рассказала мне.

Генерал широко раскрыл глаза:

— Я же говорю, что бреду вслепую.

— Согласна, папа, но всё-таки ничего тебе не скажу, пока она сама не скажет.

— Тогда поезжай, и чем скорее, тем лучше.

Мелтон-Мьюз избавился от былых запахов конюшни, но зато пропитался острым ароматом бензина: в этом мощённом брусчаткой переулке нашли себе приют автомобили. Когда под вечер того же дня Динни вошла в него, её глазам слева и справа представились две линии гаражей, запертые или распахнутые двери которых сверкали более или менее свежей краской. За одной из них виднелась спина шофёра в комбинезоне, склонившегося над карбюратором; по мостовой насторожённо прогуливались кошки. Других признаков жизни не было, и название "Мьюз" [2] Джон ГОЛСУОРСИ Сага о Форсайтах (цикл) Спасение Форсайта (повесть) Эти три сентябрьские недели в Зальцбурге, во время его первого путешествия по Европе, так сильно отложились в памяти, что именно они вспомнились Суизину Форсайту, находящемуся на пороге смерти… не подтверждалось даже благоуханием навоза.

Сине-зелёный цвет дома N 2 напоминал о прежней владелице, которую, как и других торговцев предметами роскоши, кризис вынудил свернуть дело. Динни потянула к себе резную ручку звонка, и он ответил ей позвякиванием, слабым, как звук колокольчика заблудившейся овцы. Затем наступила тишина, потом на уровне глаз девушки мелькнуло светлое пятно, исчезло, и дверь открылась. Клер в зелёном халате стояла на пороге.

— Входи, дорогая, — пригласила она. — Львица у себя в логове, и "Дуглас в замке у ней".

Динни вошла в тесную, почти пустую комнатку, которая была задрапирована зелёным японским шёлком, купленным у антиквара, и устлана циновками. В противоположном углу виднелась винтовая лесенка; с потолка, излучая слабый свет, свисала единственная лампочка, затенённая зелёным абажуром. Было холодно: медная электрическая печка не давала тепла.