Джон Голсуорси - САГА О ФОРСАЙТАХ

— Посидев на таком процессе, перестаёшь верить, что в мире есть что-нибудь до конца чистое.

— А я вообще в этом сомневаюсь.

— Здесь даже Чеширский кот разучится улыбаться, — отозвалась Динни.

— Здесь не улыбаются, Динни. Эти слова следовало бы высечь над входом в суд.

То ли благодаря этому краткому разговору, то ли потому, что она уже притерпелась, Динни легче перенесла дневное заседание, целиком ушедшее на простой и перекрёстный допрос стюардессы и агентов частного сыска. К четырём часам допрос истца и свидетелей обвинения закончился, и "очень молодой" Роджер подмигнул Динни с таким видом, словно хотел сказать: "Сейчас суд удалится и я позволю себе взять понюшку".

Возвращаясь в такси на Саут-сквер, Клер долго молчала и, лишь когда машина поравнялась с Большим Бэном, вдруг заговорила:

— Подумать только, Динни! Он заглянул в автомобиль, когда мы спали! А может быть, он просто приврал?

— Будь это так, его показания были бы ещё убедительнее.

— Разумеется, я положила голову на плечо Тони. Как же иначе? Пусть попробуют сами поспать в двухместной машине.

— Удивляюсь, как он не разбудил вас своим фонарём.

— Вероятно, всё-таки будил. Я припоминаю, что несколько раз просыпалась как от толчка. Нет, глупей всего я вела себя в тот вечер, после кино и обеда, когда пригласила Тони зайти ко мне и чего-нибудь выпить. Мы были до того наивны, что даже не подумали о возможной слежке. В зале было много публики?

— Да. Завтра будет ещё больше.

— Ты видела Тони?

— Мельком.

— Напрасно я тебя не послушалась. Надо было предоставить события их течению. Эх, если бы я любила его!..

Динни промолчала.

В гостиной Флёр они застали тётю Эм. Она подплыла к Клер и уже открыла рот, но спохватилась, пристально взглянула на племянницу и ни с того ни с сего объявила:

— Всё едино! Ненавижу это выражение! От кого оно у меня? Динни, расскажи мне про судью. Он длинноносый?

— Нет. Но сидит он очень низко и всё время высовывает голову вперёд.

— Зачем?

— Я его не спрашивала, тётя.

Леди Монт повернулась к Флёр:

— Можно подать Клер обед в постель? Ступай, дорогая, прими хорошую ванну, ложись и не вставай до утра. Перед таким судьёй нужно выглядеть свежей. Флёр тебя проводит, а я поговорю с Динни.

Когда они ушли, леди Монт подошла к камину, где горели дрова:

— Утешь меня, Динни. Как в нашей семье могла случиться такая история? Это не к лицу никому из Черрелов, кроме разве твоего прадеда, но он ведь родился раньше королевы Виктории.

— Вы хотите сказать, что он был беспутным от природы?

— Да. Игрок. Любил удовольствия и компанию. Его жена мучилась с ним всю жизнь. Шотландка. Очень странно!

— В этом, наверно, и заключается причина того, что мы стали добропорядочными, — отозвалась Динни.

— В чём?

— В комбинации.

— Нет, скорее в деньгах, — возразила леди Монт. — Он их промотал.

— А их было много?

— Да. Его отец разбогател на хлебе.

— Нечестное богатство.

— Почему? Во всём виноват Наполеон. У нас было тогда шесть тысяч акров, а после твоего прадеда осталось только тысяча сто.

— И те большей частью под лесом.

— Да, чтобы стрелять вальдшнепов. Успеет процесс попасть в вечерние газеты?

— Разумеется. Джерри — человек на виду.

— Надеюсь, туалета Клер не коснутся. Понравились тебе присяжные?

Динни пожала плечами:

— Я не умею читать чужие мысли по лицам.

— Это всё равно как щупать нос у собаки: тебе кажется, что он горячий, а на самом деле она здорова. А что с молодым человеком?

— Он — единственный, кого мне по-настоящему жаль.

— Да, — согласилась леди Монт. — Каждый мужчина прелюбодействует, но в своём сердце, а не в автомобилях.

— Людям важно не то, что есть, а то, что кажется, тётя Эм.

— По мнению Лоренса, косвенные улики доказывают, что совершилось то, чего на самом деле никто не совершал. Он полагает, что так даже лучше: все равно Клер сочтут виновной в том, в чём она не виновата. Разве это справедливо, Динни?

— Нет, тётя.

— Ну, мне пора домой, к твоей матери. Она ничего не ест, только сидит, читает и все больше бледнеет. А Кон забыл даже про свой клуб. Флёр собирается увезти их и нас на своей машине в Монте-Карло, когда всё кончится. Она говорит, что нам будет там очень хорошо и что Ригз умеет держаться правой стороны, если не забывает об этом.

Динни покачала головой:

— Лучше всего у себя в норе, тётя.

— Не люблю ползать, — изрекла леди Монт. — Поцелуй меня и поскорей выходи замуж.

Когда тётка выплыла из комнаты, Динни отошла к окну и стала смотреть на сквер.

Это становится у них навязчивой идеей! Все — тётя Эм, дядя Эдриен, её отец, мать. Флёр, даже Клер — жаждут выдать её за Дорнфорда, и поскорее!

Им-то какое дело? Откуда в них инстинктивное стремление толкать людей в объятия друг друга? Раз ей нечего делать в жизни сейчас, брак ничего не изменит. Зачем он ей? "Дабы множить потомство своё", — вспомнилась ей заповедь прошлого. Жизнь должна продолжаться. Но для чего? В наши дни её никто не называет иначе как адом. А впереди — тоже ничего, кроме "прекрасного нового мира".

"Или католицизма, — мысленно добавила она. — Но я не верю ни в тот, ни в другой".

Она распахнула окно и облокотилась на подоконник. Вокруг девушки, жужжа, заметалась муха. Динни отогнала её, но та сейчас же вернулась. Мухи! У них тоже есть своё назначение в жизни. Но какое? Они если уж существуют, так существуют; если умирают, так умирают, но никогда не живут наполовину. Она снова отогнала муху, которая на этот раз не вернулась.

За спиной Динни раздался голос Флёр:

— Вы тут не простудитесь, дорогая? Ну и весна! Впрочем, я повторяю то же самое из мая в май. Пойдём выпьем чаю. Клер сидит в ванне с чашкой в одной руке и сигаретой в другой. Выглядит совершенно прелестно. Надеюсь, завтра всё кончится.

— Ваш троюродный брат уверяет, что да.

— Он придёт к обеду. К счастью, его супруга в Дройтиче.

— Почему "к счастью"?

— Ну, знаете, это такая дама!.. Если ему понадобится поговорить с

Клер, я отведу его к ней: она к тому времени уже вылезет из ванны. Впрочем, вы её вполне можете заменить. Как вы думаете, Клер будет хорошо держаться во время допроса?

— Разве это кому-нибудь удаётся?

— Мой отец уверял меня, что я держалась хорошо, но он был лицеприятен. Да ведь и вас хвалил следственный судья, который вёл дело Ферза, верно?

— Тогда не было перекрёстного допроса. Флёр. А Клер к тому же нетерпелива.

— Посоветуйте ей поднимать брови и считать до пяти перед каждым ответом. Это выведет Броу из себя.

— У него такой голос, что с ума сойти можно, — сказала Динни. — А паузы он делает такие, словно у него впереди целый свободный день.