Анна Броделе - Верность

— Что заставят? — с недоумением спросил Леон.

— Откуда я знаю — или алименты эти, или… — Брикснис не сдержал улыбки. — Говорят, она требует, чтоб женился. А у нашего товарища Бейки тут другая. Что же он делать будет? Не может же человек разорваться и на двоих себя поделить. А у той еще мальчуган… Трудное положеньице, ничего не скажешь… — И Брикснис снова лицемерно вздохнул.

Понурив голову, Юрис брел без дороги домой. Надо переодеться и пойти помочь людям. Надо что-то делать. Он сжимал кулаки. Сегодня у него был разговор в райкоме, Марен сказал: «Ты, Бейка, не забывай, что у тебя партбилет в кармане. Аморальный образ жизни не совместим с…»

И напрасно Юрис старался объяснить все: тот и слушать не стал его. Он сказал, что Юрису придется отвечать за бытовое разложение.

Бытовое разложение… Юрис стиснул зубы. Все это было бы смешно, если бы события не приняли такой оборот. Эта женщина и ребенок! Ребенок? Это было невозможно, в это Юрис никак не мог поверить. В первую минуту он, правда, чуть было не поверил. Но, трезво подумав, понял, насколько все это неправдоподобно. Неужели такая женщина, как Илма Стурите, выпустила бы его тогда из рук? Если бы ребенок был от него, она обязательно разыскала бы Юриса, потребовала бы денег — в таких делах она была не из робких. Непонятно. Непонятно и противно. Вдруг его перед всеми выставили мелким подлецом, которому нет никакого дела до своего ребенка. Нет, нет! В Юрисе снова закипело негодование. С отвращением он вспоминал недавнюю встречу с Илмой Стурите. Она снова приезжала к Дижбаярам. У нее даже хватило нахальства прийти в «Скайстайни» и при людях устроить Юрису мелодраматическую сцену со слезами и нежными укорами. Даже фотографию ребенка она выложила на стол.

— Он очень похож на меня, — сказала Илма Стурите, — но в глазах у него и что-то от тебя, присмотрись повнимательней.

Но Юрис не хотел смотреть. Он чувствовал, что его втягивают в грязную историю, и насилу удержался, чтобы не выставить Илму за дверь.

Все вдруг как-то дико, бессмысленно перепуталось. Его словно закидали грязью. Юрис напряг все силы, чтобы справиться с этим, найти выход. Казалось, это было просто, но нет — перед ним стена, неожиданно возникшая ситуация, в которой он выглядит подлецом.

Не поверила бы в это Инга! Выслушала бы хоть, как все было, поняла бы, по крайней мере, что до нее Юрис не любил ни одной женщины!

Но Инга избегала его. Случившееся, видимо, так оскорбило ее, что она не хотела видеть Юриса. Юрис послал ей записку — просил встретиться, поговорить, она не пришла. Это огорчало больше всего. Никогда еще Юрис так не чувствовал, как близка и необходима ему Инга. Отношение к жизни, понимание вещей, мечты о будущем — все это у них общее. Инга фактически ведь его жена. Неужели можно так просто отвернуться от самого близкого человека? Оказывается — можно.

Полный горечи, подавленный и разбитый, Юрис тяжело брел по лугу, и в его следы набегала черная вода.

Всубботу, в которую состоялась премьера «Сладкой бутылки», стемнело рано, и вечер становился все неприютней. Бушевала настоящая осенняя буря, неуемно гнавшая над Силмалой плотно сбитые черные тучи. Не видно было почти ни щелки, через которую мог бы прокрасться хоть самый бледный отсвет солнца.

Но людей это не напугало. Хоть и медленно, но они все-таки собирались на представление. Они потому и шли в Дом культуры, что уходили от темноты, и к девяти часам, когда должен был начаться спектакль, в зале уже было много зрителей. Кое к кому приехали родственники из Эзерлеи — они тоже пришли посмотреть театр соседей.

Алине Цауне впервые после долгих лет пошла вместе с сыном на люди. Они сидели в четвертом ряду. С ними была и Даце, но с братом и матерью она разговаривала мало — она была какой-то беспокойной и ежеминутно оглядывалась на двери. Алине даже ткнула ее раз в бок и прошептала: «Чего вертишься, как на иголках?»

Даце матери ничего не ответила, только отодвинулась от нее и продолжала посматривать на двери. Успеет Максис или не успеет? Не приключилось бы чего-нибудь с машиной! С этой старой колымагой что угодно случиться может, даже если за рулем такой парень, как Аугуст.

Даце и сама сердилась на себя за то, что столько думала об этом. Ну и что особенного — не придет Максис сегодня вечером, так придет завтра, ей-то что? Или она на самом деле серьезно думает о подарке, который он обещал ей привезти? Она не дура какая-нибудь! Человек пошутил, посмеялся — надо понимать! С чего это он привезет Даце подарок, да и зачем ей подарок от чужого человека? Конечно, Максис не чужой, он к ней хорошо, по-дружески относится, — ну и что с того?

— Добрый вечер, — сказал Атис. Он подошел к Даце и сел рядом с ней. — Разрешите?

Даце еще раз разочарованно посмотрела на дверь и чуть отодвинулась от Атиса. Почему он не сел рядом с Валией? — удивилась она. Та вошла недавно в новом зеленом платье и долго вертелась посреди зала, пока не подыскала себе место. Так надушилась, что на весь зал пахнет.

И Даце сама удивилась, как безразлично ей теперь, что Атис сел рядом с ней. Еще совсем недавно она от счастья лишилась бы рассудка, а теперь — пускай сидит себе! И она смело спросила его:

— Ты один? Где же все твои?

— Анечка как будто грипп схватила, так остальные с ней остались, — отвечал Атис.

«Как свободно с человеком, когда он тебе безразличен, — думала Даце. — Ах, какая я раньше была дура!» — и она ласково улыбнулась Атису.

А он, глядя на ее светлое лицо, удивлялся, почему он раньше не замечал, какая это милая девушка. Он еще посмеивался над ней. Она казалась ему овечкой. А она никакая не овечка. Даце заметно изменилась. Месяц назад Даце поступила в заочную среднюю школу. Должно быть, это и придало ей смелости, уверенности. И Атис признался себе, что Даце нравится ему именно своей простотой, непосредственностью.

«Нет, Максис не приехал», — подумала Даце и решила больше не оглядываться на двери. Она наклонилась к брату:

— Тео, ты видишь толстяка с усами во втором ряду… ну, того, что сюда смотрит? Это эзерлеясский садовник… он в этом году выращивал помидоры и огурцы на торфе — сверху небольшой слой торфа, а под ним — вода с минеральными удобрениями. Получил очень хороший урожай. Интересно, правда?

— Он выглядит сердитым, — сказал Теодор.

Даце засмеялась и покачала головой:

— Нет, он ничуть не сердитый. Я его знаю — это шурин Силабриедиса. — Затем она повернулась к Атису, который слушал ее разговор с братом, и добавила: — Хорошо садовником быть.

— Да, конечно, — живо согласился Атис. — Приятная работа. Юрис тоже о теплицах подумывает. Вот и будешь садовником.