Наталья Ким - Mainstream

— То есть ты уже оттуда?

— Просто читаешь мои мысли.

На речке Дмитриев снова не отпускал ее ни на шаг.

— Гоша, отцепись от меня! Я не могу, чтобы меня, как болонку, все время таскали под мышкой.

— Тогда ложись ко мне под бок.

— Я не могу, когда ты руку сгибаешь, мне бицепс шею пережимает.

— Тогда ложись сверху.

— Тогда — лицом вверх, а то у меня уже губы посинели…

— Тогда посинеют уши. Как минимум, одно ухо посинеет. Молодежь хлипкая пошла…

— Нас медицина спасала, а у вас был естественный отбор: выживали сильнейшие.

— Ты же сказал, весь день свободен! — С пляжа Гоша направился на телевидение.

— Хочешь строганины из семги? У Юрки в морозилке всегда свежая семга.

— Спрашиваешь… Я вообще проголодалась.

— Потерпи до вечера.

Лиза сидела в коротких шортах, сложив босые ноги на переднюю панель. Гоша гладил ее коленку.

— Я в смысле поесть.

— Заедем по дороге в магазин. Мне, правда, надо с Юркой кое-что срочно обсудить. Ты знаешь, что их собираются купить?

— Юрка продает компанию?

— Ты меня невнимательно слушаешь: нашлись желающие скупить их акции. Помнишь, полгода назад рядом с их офисом застрелили депутата? У него был крупный пакет их акций. Юрка пытался выкупить его у вдовы, но ей кое-кто предложил значительно больше.

— А кому они понадобились? У них вещание — три плевка — областной центр и пригородные поселки.

— Поверь мне, этого вполне достаточно.

— Так они могут уже сейчас вой подымать.

— Про депутата забыла? Жить-то хочется. Вот Юрка и пытается договариваться. Специально этот юбилей затеял, чтобы нужных людей собрать.

Они подъехали к супермаркету.

— Мне белый батон, красную икру и сливочное масло. И фисташки.

— Выпьешь что-нибудь?

— Зеленый чай с жасмином. Аистовой.

— Гош, а ты уверен, что мне надо присутствовать на этом юбилее?

— Да. Там будут разные влиятельные люди: помелькаешь, познакомишься. Пора взрослеть, девочка.

— А что мне надеть?

— Вопрос по существу. То, в чем ты шляешься по своим ночным клубам, не подходит. Поедем в магазин.

— Я не шляюсь! Я хожу туда работать…

— Не хочешь в магазин.

— Ладно, по клубам я шляюсь…

— Люблю покладистых.

— В таком случае, я — женщина твоей мечты. Покладистость — моя главная добродетель.

— Да уж… До сих пор подушек по ночам пугаюсь!

— Девушка, ты как сюда попала? — Лизин главред Попов, в междусобойчике — Анатолик, явно не ожидал увидеть ее на этой «встрече в верхах». Она ткнула ему в нос пригласительный:

— Забыли, Анатолий Маркович? Я же освещаю вопросы культуры. Не могла пройти мимо этого крупного культурного события.

— Степан сказал, что ты в Питере.

— Вчера вернулась и, как выяснилось, удачно: сразу на пьянку попала.

— Ты ж не пьешь.

— Зато я ем. Передайте тарелочку с рыбой, пожалуйста. И салфетки.

Дмитриев упорно не замечал Лизу. Распинался перед двумя тетками из администрации. Сначала Лиза не обратила на это внимания, а потом стала злиться. Когда ее уже почти переклинило от бешенства, она с ужасом поняла: это — ревность!

На ее счастье, в зале оказался руководитель информационно-аналитических программ ГТРК. (Злые языки окрестили его главным пиарасом). У Сержа она проходила телевизионную практику, а потом делала молодежную программу. Тот был не дурак пофлиртовать, поэтому Лиза быстро довела его до необходимой кондиции — телевизионщик нежно обнимал ее за плечи и что-то шептал на ушко. Не подействовало.

«Отбой! — скомандовала себе Лиза. — Пора отсюда сваливать. Кому надо, я уже поулыбалась. Пойду на работу и доведу кого-нибудь до «белой горячки»: отмечу возвращение из отпуска. Они его надолго запомнят».

На выходе ее перехватил Юра — хозяин вечеринки:

— Ты куда так быстро намылилась?

— Детское время вышло. Иду смотреть «Спокойной ночи, малыши».

— Тогда перед сном подумай над моим предложением. Мы будем делать обзоры прессы. Я тебя приглашаю вести эту программу.

— Спасибо. Я даже думать не буду, сразу соглашусь.

— Тогда приходи во вторник, обсудим детали.

— До встречи.

Лиза с крыльца высматривала редакционную машину — наверняка Попов проторчит здесь еще часа полтора, можно попросить водилу отвезти ее в контору. Надо успеть, пока оттуда все не расползлись по домам.

Она уже направилась к конторской «Волге», когда кто-то поймал за локоть:

— Куда торопишься? — Улыбочка у Дмитриева была ехидная.

— В редакцию. Решила досрочно выйти из отпуска.

— А что так — на ночь глядя?

— Соскучилась по работе.

— Подвезти?

— Не стоит, я на служебной.

— А я все-таки настаиваю, — Гоша уже «отбуксировал» ее к своему джипу. И даже открыл дверцу.

— Не поеду.

— Ты хотя бы загляни в салон.

— Чего я там не видела? — Лиза все же не удержалась и посмотрела на заднее сиденье. — Фомка!

Когда они ездили покупать костюм, в соседней витрине Лиза увидела огроменного белого медведя. Она еще несколько минут проторчала перед этим магазином, пока Гоша расплачивался и разговаривал с каким-то знакомым. В детстве она раз сто перечитывала книжку Чаплиной «Фомка — белый медвежонок». Но в ее детстве таких игрушек не делали. И вот — такая встреча. Лиза уже несколько дней мучилась сомнениями, купить ли Фомку — игрушка была не дешевая. Можно было попросить Женьку, но вся эта история с Дмитриевым выбивала ее из колеи. Наверное, ее мучила совесть. А тут — раз! — и конец мучениям. Медведь дожидался ее в машине.

— Ну что, младшая группа детсада, кататься поедем?

— Ага.

Уже в машине Лиза спросила:

— Знаешь, какое предложение мне сделал твой дружбан?

— Теряюсь в догадках…

— Вести обзор прессы. Я согласилась. Интересно, Сержик обрадуется? Когда я у него стажировалась, он отказывался выпускать меня в эфир. Говорил, станешь постарше, пострашнее, тогда можно будет мордой торговать. Наверное, все…

— Что «все»?

— Постарела, пострашнела…

Дмитриев так резко затормозил, что она ткнулась носом в спинку переднего сиденья:

— Ты чего?

— Ну-ка, высунься поближе. Да нет, ничего еще, — и чмокнул Лизу в нос.

— Вы с акциями разрулили?

— Так быстро подобные дела не решаются. Может, вообще не разрулятся. Ты как смотришь на то, чтобы продать мою газету?

— Косо смотрю.

— Тогда подождем еще немного.

Неумолимо надвигалось двадцать пятое. И все это чувствовали, только не понимали, в чем дело: Лиза побила все личные рекорды по дестабилизации обстановки. Она все же вышла на работу раньше, чем планировала. (Сидеть на даче, сложа руки, — ни за что!)

К тому же ей стало жалко Инку: у той отпуск, а тут она со своими Любовями. Заставлять подругу врать Женьке, «разводить» Дмитриева, в общем, втягивать ее в свои разборки, она категорически не хотела. Инне и так пришлось выслушать за неделю все претензии, что накопились у Лизы к мужскому полу за последнюю пятилетку. Но обе прекрасно понимали, что все это — не по адресу.