Наталья Ким - Mainstream

Вообще, при всех своих недостатках, Лиза, как она считала, имела, по крайней мере, одно достоинство. Она старалась беречь чувства своих близких. К счастью, их было не так уж много, иначе ей было бы трудно сдерживаться. И так-то не каждый раз получалось. Но она честно пыталась…

Инка была первой девчонкой, с которой Лиза по-настоящему подружилась. Причем, как водится, взяла инициативу на себя. Они познакомились на подготовительных курсах в художественном училище. Лиза ходила туда уже третий год, а Инка только поступила. И первое, что привлекло Лизино внимание, — эта застенчивая девчонка училась в лучшей физматшколе области. А вот рисовать она начала не так давно, поэтому, конечно, по спецам у нее не все ладилось.

Казалось, Инна была полной Лизиной противоположностью. Кто-то когда-то рассказал ей, что такое хорошо и что такое плохо, как можно поступать и как нельзя. И Инна старалась делать все правильно: слушаться старших, делать, что скажут, уметь готовить, хотеть замуж. В общем, быть примерной девочкой, которую потом примерный мальчик возьмет в жены, и у них пойдут примерные дети.

Ее не пугало даже то, что практика постоянно расходилась с такой хорошей теорией. Уже случавшиеся неудачи веры в устои не поколебали, но привели к тому, что Инна стала очень замкнутой девочкой. Однако Лизу подобные мелочи не волновали. Ей довольно быстро удалось втянуть склонную к послушанию Инку в несколько вполне невинных хулиганских выходок, и той, как ни странно, понравилось.

Они стали вместе сочинять сценарии для студенческих капустников. У Инки было потрясающее чувство юмора. «Низводить и курощать» парней-старшекурсников, ставить, как выражалась Лиза, «психологические этюды» над педагогами. В общем, у Инки и Лизы началась обычная подростковая проверка мира на прочность: кто — кого?

В конторе первой жертвой Лизиного настроения пал, как водится, Степа. Было уже довольно поздно, около десяти вечера, но полосы в типографию перегнали только с полчаса назад. И то, можно сказать, рано, учитывая лето, отпуск главного редактора и общую расслабуху.

— Опять в комп пялишься? Сколько можно? — Лиза пришла уже на взводе.

Степа, привычный к резким перепадам ее настроений, не отреагировал: при обычном раскладе, этим мелким наездом дело и закончилось бы. Дальше можно было обсуждать что угодно в нормальном режиме. Но не в этот раз.

— Ты меня слышишь? Сними, блин, наушники, когда я с тобой разговариваю!

Первый зам главного редактора с детства мечтал стать летчиком-испытателем. Но по состоянию здоровья прошел только на журфак, поэтому с появлением компьютерных симуляторов «фанател» по «леталкам». Соответственно, сидел в наушниках, вцепившись в навороченный джойстик, и вид имел аутичный. Очевидно, бился с кем-то по сети.

Лизе, чтобы выйти из себя, этого оказалось достаточно. Она выдрала игрушку из рук своего непосредственного начальника и долбанула джойстик о батарею. Степа наконец вышел из ступора и заорал:

— Ты окончательно спятила?! Я, как дурак, тебя прикрываю перед Поповым, вру ему каждый день, а ты объявляешься со своим ё…м на какой-то пьянке — и все насмарку. Я тут уже третий день е…сь без Анатолика с нашими гребаными журналистами. Ему что — уп…ал в отпуск в Израиль, а я вытаскивай их из вытрезвителей! Художник, жопа, упился в дугу и под столом в баре валялся сегодня с трех часов. Подгадал, сука, когда номер сдавать надо. И ты еще прилетела — разбор полетов устроила! Чем тебе джойстик помешал?!

— Жалко джойстик? Я куплю тебе новый. Завтра. Ты сам не будь тряпкой! Какой из тебя на фиг руководитель! Он тебя оставил замещать с правом подписи?

— Ну конечно.

— Тогда завтра с утра кадры пусть пишут докладную о прогуле, ты на основании этой бумажки увольняешь художника.

— Попов — его дружбан, он его восстановит!

— Да, и ради этого он в срочном порядке прилетит из Израиля! Не пори чушь. Он его, конечно, восстановит, но только через месяц, когда вернется. Зато ты этот месяц проведешь спокойно: я тебе пришлю девочку — очень хороший художник. Заметь, не пьет. Ей надо подработку на время отпуска, деньги нужны. Заплатим ей гонорары из «черных», сэкономим на зарплате. Так и скажешь Попову в свое оправдание: экономил, блин. А журналюги сами напугаются, что ты их тоже под горячую руку за пьянку вышибешь.

— Как же, запугаешь их…

— Я пущу слух, что телевизионщики под сокращением ходят, и поэтому к нам уже очередь строится. К тому же у нас практиканты давно землю копытами роют, хотят чего-нибудь написать, пока их с журфака не вышибли. Как тебе мой план?

— Обоссаться! А если не прокатит?

— Тогда можешь разбить любую игрушку в моем кабинете. Только не кошку! Я ее сама слепила и расписала.

— А что за слухи о сокращении? Это правда?

— А что за слухи о моем ё…ре?

— Предлагаю честный обмен.

— Ты — первый.

— Тебя видели с Дмитриевым. Подробности уже обсасывают.

— Папарацци чертовы! Ладно. У телевизионщиков, действительно, терки, но не по поводу сокращений, а по поводу собственности.

— А если Попов после таких выкрутасов меня с должности попрёт?

— Кто у него тогда работать будет? Его кореша запойные? Сам он тоже не патриот: после шести вечера пойди найди его в редакции. Ты тут один, как перст, все на себе тащишь. Поорет для порядка и спустит на тормозах.

— Слушай, твой новый, как он хоть в постели?

— Охренел? — Лиза покрутила пальцем у виска. — Решил сменить ориентацию? Так поздно: место забито.

— Просто кое-кто гнал полгода насчет его сына.

— А ты хотел, чтобы я тебе во всем призналась?

Художник был уволен на следующий день в час тридцать пополудни: он умудрился явиться именно к этому времени. При других обстоятельствах этот факт остался бы незамеченным. Все так на работу приходили, кроме бухгалтерии, отдела рекламы и замредактора. Но тут пришелся кстати: опоздание, пьянка и прогул.

Лиза была почти счастлива.

Далее на очереди стояли собкоры. Надавав кучу заданий срочно вызванным в редакцию практикантам (всё через Степу, ессно), она факсом от лица редколлегии информировала всех, что новостные материалы принимаются по газетным дням до трех, срочные — до шести, материалы на внутренние полосы — по предварительным заявкам до трех. Все, что поступит позже указанного срока, в газету не попадет никогда и ни при каких обстоятельствах.

Она принялась ждать. Результат превзошел все ожидания. Через неделю в газете стояли материалы кого угодно, только не собкоров. Пока те спохватились, что гонорары уплывают в неизвестные руки, было уже поздно — практикантам понравилось. Лиза надоумила Степку выдавать гонорары каждую неделю на планерках. И отмечать лучшие материалы премиями. Деньги не бог весть какие, а приятно.