Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

Я, конечно, вместе со всеми возмущалась и оправдывала мужиков, но в глубине души, помня наше первое свидание со Стасом, сомневалась в его невиновности. Усугублял впечатление и тот сон, который он мне пересказал буквально накануне происшедшего.

В эти дни меня пригласила к себе для разговора сестра Светки, жены Стаса. Я, кончено, могла отказаться, но мне это в голову как-то не пришло. В шикарной квартире на улице Горького меня ждали две сестры. Встретили они меня на удивление миролюбиво, с кофе, конфетами и коньячком. Основной задачей разговора, инициативу которого взяла в свои руки сестра Светки, было убеждение меня в том, чтобы я оставила Стаса его жене, которая “когда-то тоже была молодая и красивая и до сих пор любит своего мужа”. При этом мне показывали фотографии их счастливых студенческих лет, служивших доказательством идеального супружества. Чем закончился разговор, не помню. Кажется, я уверила, что не собиралась уводить Стаса из семьи и вообще наши отношения уже шли на спад, что, собственно, соответствовало истине. Правда, Стас иногда строил планы нашей будущей совместной жизни, но я к этому серьёзно не относилась, стараясь не заглядывать в будущее.

Может быть, я в глубине души знала, как недолговечен будет наш роман, и с приближением трагических событий бессознательно выстраивала стенку между нами. Возможно, это была защитная реакция, сработавшая благодаря внутреннему “слышанию”, наличие которого я обнаружила значительно позже.

Суд приговорил Стаса к восьми годам, остальных, кажется, к шести, или тоже к тому же сроку, не помню. Из тюрьмы Стас несколько раз присылал мне письма и даже передавал поделки из карельской березы. Одним из таких подарков была резная рамочка со вставкой из моей фотографии, на которой я была снята в том самом испанском платье, которое шила на Николиной Горе в наши золотые денёчки. Также Стас попросил следователя передать мне свой дневник, но тот по какой-то причине оставил его у себя. Я тоже несколько раз посылала посылки и письма, но потом меня попросили этого не делать, чтобы “не портить моральный облик” подсудимого. Ему надлежало выглядеть примерным семьянином, чтобы заслужить досрочное освобождение. Он его и получил - срок скостили на несколько лет.

Я уже была замужем за Гантманом, когда неожиданно встретила Стаса на Беговой рядом со Вторым часовым заводом. Мы провели целый день вместе, отметив это приятное событие на зеленом лугу у какой-то речки, куда Стас отвёз меня на новеньких зелёных “Жигулях”.

- Как тебе удаётся сохранять молодость? Ведь тебе уже тридцать два? - поражался Стас.

И это всё, что мне запомнилось с той встречи, которая не имела никакого продолжения. Почему? Просто наше чувство само собой угасло, а кратковременный всплеск был результатом радости от нечаянной встречи.

Прошло десять лет, и мы снова случайно встретились в универсаме в Чертаново, где я жила уже с Сашей и двухлетней Ланочкой. Это было время начавшейся “перестройки”. Многие оказались в трудном положении, и по внешним признакам я отнесла Стаса именно к этой категории. Он был не так ухожен и подтянут, как прежде, и с унылым видом стоял в длинной очереди за дешёвыми продуктами. Мы обменялись несколькими ленивыми фразами, и, почувствовав его нежелание общаться, я ретировалась. К нему подошла какая-то не очень опрятно одетая женщина, а я равнодушно покинула магазин. Что сталось со Стасом дальше - не знаю.

А тогда, летом 70-го, я буквально “сорвалась с петель”. Стала менять любовников, “как перчатки”, - на самом деле перчатки были более дефицитным товаром, чем мужики. Все они были интеллектуалы, неглупые и увлечённые мной, но я их в грош не ставила. Моим девизом было “окрутить и бросить”! Этому способствовало и моё новое место работы - “Мосфильм”, который между собой его работники, по аналогии с анекдотом о городе Сочи, в котором объявили конкурс на лучший архитектурный проект, именовали “ публичным домом под одной крышей”. Даже снова выйдя замуж, я не хотела расставаться со своей свободой. Возможно, я бессознательно мстила мужчинам за их неверность и предательство или за то, что на моём пути не заметила никого достойного внимания.

И только более поздние события, изменившие моё миропонимание и придавшие смысл моему существованию, смогли переломить эту губительную тенденцию, которая грозила привести меня к полному опустошению и краху.

Казалось бы, что ещё в жизни надо - приличный любящий муж, перспективная работа и квартира в престижном районе Москвы, безбедное существование и развлечения на стороне. Иногда я выходила на балкон и смотрела вниз со своего десятого этажа. Я лениво размышляла: “А что же дальше? Ещё один любовник? А потом? Стоит ли ради всего этого жить? Не лучше ли сразу головой вниз?!”

Но, “ и пусть под ноги одни ухабы

Судьба, как прежде, кидает мне,

Им благодарен я за то, хотя бы,

Что я летаю ещё во сне!”

- Это всё из той же “ Земли Санникова”.

Сегодня я снова после длительного перерыва взялась за свои «Блики памяти». И опять преддверием к этому послужил наш разговор с Аней, и снова он происходил в её машине по дороге из издательства.

Дело в том, что в своё время я часть воспоминаний отдала почитать Лизе Нестеровой, своей близкой подруге и по совместительству директору нашего издательства. Мне хотелось узнать её мнение - стоит ли продолжать и читабелен ли текст вообще. Рукопись она взяла с энтузиазмом, но на этом всё и затихло. Глава «Бликов» пролежала у неё больше года, и я сомневаюсь, что она её прочитала. Во всяком случае, реакция её была более чем индифферентна, и никаких рекомендаций от неё как от будущей «простой читательницы» я не получила. В сентябре 2000 г. при странных, на мой взгляд, обстоятельствах, не предупредив меня, Лиза решила «распустить» издательство. Странных потому, что всё происходило в какой-то тайне от меня. А ведь я была не только подругой, но и соучредителем издательства. Причём я же и пригласила когда-то Лизу заменить предыдущего директора. В её дела я практически не влезала и старалась как можно меньше появляться в издательстве - дала Лизе полную свободу действий. Поэтому, возможно, и не смогла предугадать её намерений. Мне позвонила одна из подлежащих увольнению сотрудниц, спросив, почему, мол, вы, Елена Иосифовна, согласились закрыть издательство. А я ни сном, ни духом. Я, конечно, понимаю, что Лизе надоели бесконечные проблемы. Её «достали» просчёты персонала, с которым она, кстати, носилась, как с детьми или с домашними животными, - по отношению к своим работникам она постоянно повторяла, что «мы в ответе за тех, кого приручили». Ей надоели долги, хотя и не такие большие, как раньше, когда она приняла издательство и, можно сказать, «вытянула» его, и с которыми она, возможно, хотела расплатиться, распродав нехитрое имущество издательства - книги да старые компьютеры. Но то, что она не посвятила меня в свои планы, заставило меня заподозрить Лизу в каких-то тайных замыслах или временном помутнении рассудка. Правда, она аргументировала это тем, что не хотела на меня «вешать проблемы» и сама искала нового директора для издательства, но тщетно. Скорей всего, безоговорочно решив переехать в деревню на постоянное жительство и бросить работу, она посчитала, что без неё всё пойдёт прахом. Но, как известно, незаменимых людей не бывает. Словом, выяснив ситуацию и слегка «наехав» на Лизу, в спешном порядке начала искать нового директора. Причём сделать это надо было в течение трёх дней, так как наше «выяснение отношений» состоялось 18 сентября, а 1 октября Лиза уже переселялась в Тверскую область.