Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

Юрка очень трепетно относился к деньгам и, видимо, боялся, что если он много заработает после нашего разъезда, я могу потребовать свою долю, о чём его и предупредил Гальперин. Думаю, это было решающим фактором, заставившим его ускорить развод, хотя по-своему он меня любил и, безусловно, переживал мой уход. Облегчением для него служила уверенность, что я якобы «свихнулась», «ударилась в религию» и т.д., а не бросила его ради другого мужчины. Одно время я на расстоянии чувствовала его злобу и боялась открыть дверь на звонок: мне казалось, что он стоит за дверью с топором. Но, как позже оказалось, его ненависть была продиктована предположением, что я написала на него какое-то письмо в партком или пустила слух, что он собирается в Израиль, после чего его перестали приглашать на фильмы. Удивительно, как, прожив со мной почти десять лет, он мог такое вообразить? Думаю, нашлись доброхоты, которые поспешили меня очернить, а его неприятности на работе были связаны с его дурным характером. Направленную на меня агрессию и связанный с этим дискомфорт, которые я ощущала, длились недолго. Потом вдруг всё затихло. Как мне донесли друзья с «Мосфильма», он неожиданно сломал руку. Я не сомневалась, что его увечье было следствием его ненависти ко мне, вернувшейся, как бумеранг, к своему источнику.

Мы встретились в загсе, написали заявления и на время расстались. Правда, я не забыла натравить его на Женьку, на которую была очень зла. Дело в том, что моя подруга «из лучших побуждений» начала проводить кампанию против моего развода, считая, что можно позволять себе всё, но расходиться с таким престижным мужем - абсурд. Совсем зарвавшись, она заявила, что я плохая мать и, дабы обеспечить будущее моей дочери, занятые у меня двести рублей она мне не отдаст, а положит на книжку для моей дочери. Зная трепетное отношение Юрки к деньгам, я пожаловалась на Женьку, считая, пусть лучше Гантман заберёт себе долг, чем я позволю Женьке помыкать собой. После подачи заявления я забрала только необходимые личные вещи, оставив раздел имущества до самого развода. Я не сомневалась, что он пройдёт спокойно, просто мало об этом думала.

Уладив свои дела, мы перебрались на дачу в подмосковную Малаховку, снять которую нам предложил кто-то из друзей. Дача - это звучит громко: нам досталась только небольшая комнатка с печкой в углу, столом и топчаном. Но на даче была кухня и даже канализация и ванна с газовой колонкой. Вокруг дома - большой сад со старыми деревьями. Мне очень нравилось такое сельское житьё. В общем, красота.

В Малаховке мы больше были предоставлены себе, гуляли вдвоём, топили печку, расчищали дорожку от снега и, конечно, «слушали, слушали, слушали». Посещали нас там довольно редко - всё-таки не Москва. Ирина с Аркашей бывали примерно 1-2 раза в неделю: им тоже надо было зарабатывать на жизнь и заниматься своими делами. Тем более, что у Ирины серьёзно болела бабушка, с которой она жила.

Основное, чему были посвящены наши занятия в Малаховке, - это обучение Магии и Творению. Как я уже говорила выше в истории с Людмилой и её ударом, мы знакомились с тайнами символики, изготовлением пантаклей, построением мыслеформ*. Все полученные знания мы тут же применяли на практике, находя объекты послышанию. То есть одновременно учились и Служили. Зачастую объектами нашего внимания были эгрегоры, в основном государственные. Например, вспоминается магическая работа, связанная с происшествием на Фолклендских островах. Нас мало интересовала политическая подоплёка конфликта - мы были в поиске эзотерических (или метаисторических) причин. Так камнем преткновения оказался «мешок силы», некая метафизическая субстанция, определяющая силу государства или эгрегора. Способом Творения мы изъяли у Англии этот «мешок» и перенесли его в Советский Союз, «закопав» до времени у стен Кремля. Я «слышала», что этот мешок ещё пригодится в будущем, лет эдак через тридцать.

Андрей время от времени ездил в Москву, даже не помню зачем. Я в это время ходила в магазин, читала или занималась нашим немудрёным хозяйством. В то же время я не могла устоять перед своим любопытством и осматривала укромные уголки нашей старой дачи. Построена она была, по-видимому, ещё в сталинские времена и должна была хранить разные семейные тайны. В конце концов я обнаружила лесенку на чердак, который, к моему удовольствию, не был заперт. Археологические раскопки на чердаке приносили мне радость, которую я тщательно скрывала от Андрея, имевшего какую-то патологическую ненависть к «старому хламу». В этом наши пристрастия были диаметрально противоположны, и я, опасаясь его недовольства, превратила свои посещения чердака в захватывающую тайну. Там же я обнаружила резные деревянные обломки, которые, собранные вместе оказались старинной зеркальной оправой с полочкой. Каюсь, я стащила эту полочку, которую впоследствии склеила, заказав к ней зеркало. Сейчас, как память и как украшение, полочка с зеркалом висит у меня в деревне, выполняя ещё и вполне утилитарную функцию.

Деревня эта расположена в красивейшей местности у отрогов Валдайской возвышенности. Леса, реки, озёра - настоящая русская природа, наполненная живностью и физической, и эфирной. Даже медведи подходят почти к дому, а мелкой живности - великое множество. А кроме того, хоть и не видно, но почувствовать можно дыхание и лешего, и домового - всех духов природы. А уж «слушается» и пишется там просто замечательно. Так что свою «вторую родину» - тверскую деревню с романтическим названием Берёза я не могла не описать в своей книге «Закон или Открытая книга Кармы».

О домике в деревне я мечтала с давних пор. Возможно, в Малаховке как раз эта идея и оформилась. Во всяком случае, именно с той поры я постоянно возвращалась к этой мысли, рисуя в воображении «домик в деревне». Но долгое время это были только мечты, осуществлять которые я не собиралась - не до того было. Но прошло время, и деревенский дом стал реальностью. Это случилось значительно позже малаховского периода, когда сложились определённые предпосылки к появлению «фазенды». Родилась Ланочка, и я решила некоторое время не работать, а пожить с ней летом на природе. Тут, как всегда вовремя, вышло постановление правительства, разрешающее москвичам покупать сельские строения без обязательной прописки. В деревнях раньше дома почти не продавались - была низкая миграция, и найти освободившийся дом было почти нереально. Да и не поколдовать по такому случаю было бы просто варварством. К тому времени я уже знала, что чужое желание выполнить гораздо легче, чем своё собственное. То есть, если мне лично что-то надо, пусть это пожелает мне кто-то другой. Примерно так, как мы желаем кому-то здоровья, счастья, успехов… или провалиться к чертям собачьим. Только желание должно быть конкретным, детально отработанным и облечённым в чёткую мыслеформу. Поэтому выбранный человек должен обладать развитым воображением, который может себе довольно точно представить то, что желает. Ещё многое зависит от того, как тебе это пожелают: с открытой душой или нет. А затем я должна буду «снять» его зрительный образ в астрале и превратить его в реальность. То есть он создаёт матрицу, по которой я воплощаю его замысел.