Габриэль Гарсиа Маркес - Тризна безумия [Сборник рассказов]

Часы, светящиеся на панели автомобиля, указывали самое начало четвертого. Нэна попробовала сообразить, как много километров они за это время проехали, и поняла, что у них за спиной остались Бордо, Ангулем и Пуатье, а теперь они минуют Луарскую плотину, которая была напрочь затоплена водой. Сквозь туман пробивался лунный свет, поодаль виднелись очертания замков словно бы из историй о привидениях. Знавшая эти места как свои пять пальцев, Нэна прикинула, что до Парижа осталось всего около трех часов езды, а у Билли Санчеса усталости не было ни в одном глазу.

— Ты у меня сумасшедший, — сказала она ему. — Свыше одиннадцати часов за рулем и даже не перекусил ни разу.

Ее муж до сих пор витал в облаках, упоенный ездой на своем новеньком автомобиле. Хотя в самолете Билли почти глаз не сомкнул, он ощущал себя свежим и бодрым, будучи готовым к рассвету въехать в Париж.

— После того обеда в посольстве я еще совсем не успел проголодаться, — признался он и вдруг неожиданно добавил: — Тем более, что в Картахене народ едва начал валить из кинотеатра. Там сейчас где-то около десяти.

Но все-таки Нэна Даконте не могла избавиться от опасения, что он устанет и уснет за рулем. Она распаковала одну из множества коробок с подарками, врученными им в Мадриде, и поднесла к его губам кусочек засахаренного апельсина, но он резко отстранился.

— Мужчины отвергают сладкое, — заявил Билли.

На подъезде к Орлеану туман рассеялся, и непомерная луна, плывя в небесах, озаряла своим сиянием замершие под снегом поля, но из-за вереницы огромных грузовиков и цистерн с вином, поспешавших в Париж, ехать стало даже труднее. Пожалуй, Нэна с готовностью подменила бы своего супруга за рулем, но она, естественно, об этом и заикнуться не смела, потому что прекрасно помнила, как он еще при первом свидании категорически заметил, что для мужчины не может быть большего унижения, чем когда жена везет его, сидя за рулем автомобиля. Нэна ощущала себя отдохнувшей после пятичасового сна и, наряду с этим, ей было по душе, что они не стали останавливаться в провинциальной гостинице, памятной ей еще со времен детства по путешествиям с родителями. «Пейзажи там несравненные, — рассказывала она, — однако в этой гостинице можно запросто погибнуть от жажды, потому что бесплатно в ней и стакана воды не дадут». Нэна до такой степени доверяла своим воспоминаниям, что перед отъездом даже положила в дорожную сумку кусочек мыла и рулон туалетной бумаги, — ибо во французских гостиницах мыло не встречалось, а в качестве туалетной бумаги использовались газеты за прошлую неделю, которые нарочно резали на квадратики и потом цепляли на крючок. Чего ей было по-настоящему жаль, так это напрасно потерянной ночи, поскольку они не занимались любовью. Муж словно читал ее мысли:

–Мне тут как раз подумалось, что если бы мы с тобой улеглись прямо на снегу, это был бы уже конец света, но если у тебя есть желание, то я не против прямо здесь.

Нэна Даконте всерьез обдумала поступившее предложение. Видневшийся на обочине снег казался в свете луны рыхлым и теплым, а движение по шоссе становилось по мере приближения к Парижу все более интенсивным, уже виднелись освещенные заводские комплексы, и попадалось много рабочих на велосипедах. В летнюю пору сейчас было бы светлым-светло.

— Думаю, нам лучше дождаться Парижа, — произнесла Нэна Даконте. — Уляжемся в теплую постельку с чистыми простынями, как подобает женатым людям.

— Вот ты меня и продинамила впервые! — засмеялся он.

— Ну, когда-нибудь все бывает впервые. Например, мы с тобою женаты тоже впервые, — улыбнулась она.

Пред рассветом они умылись, посетили туалет в придорожной закусочной и отведали кофе с горячими рогаликами у стойки, где рядом с ними завтракали шоферы, балуясь красным винцом. В туалете Нэна Даконте обнаружила у себя на блузке и юбке кровавые пятна, но даже и не подумала их отмыть. Она освободилась от пропитанного кровью носового платка и надела обручальное колечко на другую руку, тщательно вымыв с мылом уколотый палец. След от укола был почти незаметен. Но едва они сели в автомобиль, как палец снова начал кровоточить. Нэна Даконте высунула свою руку в окно, поскольку была убеждена в том, что беснующийся в полях ледяной ветер обладал прижигающим действием. И хотя это не оправдало себя, Нэна еще не чувствовала необходимости волноваться.

— Вздумай кто-нибудь нас отыскать, — попробовала пошутить она, — ему бы оставалось лишь идти по следам моей крови на снегу. Обдумав сказанное, она с осветившимся в первых лучах рассвета лицом добавила: — Ты только вообрази... протянувшиеся от Мадрида до Парижа следы крови на снегу... Потрясающая тема для песни, верно?

Но развить эту мысль она уже не успела. Где-то возле окраин Парижа ее палец поистине уподобился неиссякаемому источнику, и она пронзительно почувствовала, как сама ее душа утекает сквозь рану. Нэна старалась остановить кровотечение при помощи туалетной бумаги, которую достала из дорожной сумки, но стоило ей только обмотать свой пальчик, как уже было необходимо выкидывать в окно клочки промокшей от крови бумаги. Ее одежда, шубка, сиденья в салоне — все пропитывалось кровью, медленно и неотвратимо. Билли Санчес перепугался насмерть и кричал, что нужно найти аптеку, однако Нэна Даконте уже поняла, что аптекарь тут будет бессилен.

— Мы в районе Орлеанских ворот, — сказала она.-Теперь поезжай прямо по проспекту генерала Леклерка, шире и зеленей его в Париже просто нет, а потом я скажу тебе, что следует делать.

Пожалуй, за всю их поездку этот участок дороги оказался наиболее мучительным. Проспект генерала Леклерка являл собой адское скопление легковых машин и мотоциклов, то и дело застревающих в пробках, и огромных грузовиков, свирепо рвущихся к центральным рынкам. От какофонии воющих гудков Билли Санчес вышел из себя и прошелся на жаргоне каденерос по некоторым водителям; он был уже готов выскочить из автомобиля и отколошматить кого-то из них, если бы не вмешалась Нэна Даконте, сумевшая убедить его в том, что французы, будучи самыми отъявленными грубиянами в мире, тем не менее, никогда не затевают драк. Это было пущим свидетельством того, что она никоим образом не утратила здравого смысла, ибо в то самое мгновение ее более всего заботило лишь как бы не потерять сознания.

Чтобы добраться до площади Бельфортского льва, у них ушло свыше часа. Витрины кафе и магазинов были ярко освещены, словно стояла полночь, поскольку этот январский вторник ничем не выделялся среди вторников всех бывших прежде парижских январей, по своему обыкновению сумрачных и грязных и сопровождавшихся нескончаемым дождем, никогда не успевавшим обратиться в снег. Зато проспект Данфер-Рошро оказался несколько свободнее; когда они миновали ряд кварталов, Нэна Даконте попросила своего мужа повернуть направо, и вскоре автомобиль остановился подле зловещей внушительных размеров больницы, как раз у входа в отделение скорой помощи.