Ким Сын Ок - Зарисовки ночной жизни

Из-за пыльного ствола камелии, не знавшего на своем веку цветения, вдруг показался силуэт женщины. Приблизившись и увидев его, она жестом, свойственным американцам, небрежно взмахнула рукой в черной сетчатой перчатке. «Хай!» Он ощутил, как чувство, бережно хранимое им вплоть до этого момента все предыдущие шесть лет, разбилось в пух и прах. У него и в мыслях не было, что она как ни в чем не бывало безмятежно явится на свидание.

Ее округлившаяся фигура зрелой женщины точь-в-точь соответствовала тому, что он рисовал в своем воображении. Где бы он ни находился — в поезде или в автобусе, в холле кинотеатра или за столиком в ресторане, — он украдкой бросал взгляды на женщин, которые выглядели чуть-чуть за тридцать, и мог примерно представить, как должна была она измениться за шесть лет. Разумеется, у них не было договоренности о том, чтобы встретиться, когда им стукнет по тридцать. Просто время от времени он испытывал нестерпимое желание увидеть ее, однако старался заглушить в себе эти порывы, понимая, что от такой встречи не стоит ждать ничего хорошего, а только одни неприятности и кривотолки, которые, скорее всего, нарушили бы покой благопристойной семьи.

Тридцать лет. Как и для многих других молодых людей, для него это число свидетельствовало о некотором возрастном рубеже, когда нужно определиться с будущим. Кто-то в этом возрасте кончал жизнь самоубийством, а кто-то только начинал жить в полную силу. Пересечение этого рубежа немного страшило его, и в то же время сердце замирало от ожидания чего-то нового и неизведанного. Прежде всего, он хотел найти надежное место работы. Плюс к тому, он мечтал расстаться со своей привычкой метаться из стороны в сторону и, в довершение, научиться быть более собранным и менее мнительным, чтобы относиться к жизни проще.

Чего уж скрывать, его характер имел самое непосредственное влияние на добывание средств к существованию. Например, когда он работал зимой в одной торговой фирме, с ним произошло вот что: девушка-посыльная, проходя мимо него с раскаленными докрасна клещами, которыми она меняла угольный брикет в печке, по несчастной случайности задела и нечаянно прижгла его тыльную сторону ладони. Рука моментально опухла, а девушка не находила себе места от чувства вины за содеянное. В больнице сказали, что след от ожога останется. В тот день после обеда девушка с испуганными глазами даже за водой бегала с удвоенной скоростью, хотя этого не требовалось. А у него при виде такого ее смятения все стало валиться из рук. И как результат — куча опечаток в тексте. Ему хотелось крикнуть ей: «Прошу тебя, не вини себя! Из-за того, что ты так суетишься, я совершенно не могу сосредоточиться на работе». И одновременно он думал: «Кто знает, может быть, завтра она и на работу-то не выйдет…» На следующий день он уволился. Так как ему казалось, что если девушка больше не придет, то он не сможет взять себя в руки и будет не в силах безукоризненно справляться со своими обязанностями; а если она продолжит ходить на работу, то, возможно, он в душе возненавидит ее, сделав вывод, что у девушки нет ни стыда, ни совести. А что вы скажете о такой черте его характера? Когда кто-то спрашивал его о довольно скверном человеке, он отвечал примерно следующее: «А! Вы имеете в виду моего приятеля? Замечательный человек! Способный! И усердия у него не отнять!»

Таким образом, расхваливая другого, он буквально до слез умилялся собственным великодушием. Терпя на работе придирки руководства к мелочам, он предполагал, что немного погодя этот же самый начальник уже другим тоном скажет: «Даже если я чуть перегнул палку, не принимайте близко к сердцу, ведь это только чтобы работа лучше спорилась…» Поэтому он заранее гасил свое раздражение, несмотря на незаслуженные обиды со стороны начальства.

Возможно, этих примеров будет недостаточно, чтобы полностью описать его характер. Однако уже ясно, что эта незлобивость его натуры, не умеющей долго держать обиду на кого бы то ни было, а если быть точнее (хотя это может прозвучать не совсем лестно), этот его характер, упивающийся своим всепрощением, бесспорно, осложнял его жизнь, являясь весьма серьезным препятствием в процессе выживания в этом мире. А все потому, что беспрестанная привычка думать о других и ставить себя на место другого человека часто приводит к ущербу для собственной персоны. Об этой своей слабости он был осведомлен гораздо лучше других. Также прекрасно знал, что всепрощение не всегда приносит хороший результат, однако оправдывал себя тем, что нельзя прожить в этом мире, не идя на уступки. А еще он догадывался, когда именно сформировались у него эти черты…

Такой «подарок», оказывающий сильное влияние на всю его жизнь, оставила ему в наследство именно она после своего ухода. Это не означает, что у нее был подобный характер и он что-то от нее перенял. Наоборот, в ее поведении прослеживалась полная противоположность. В ту пору, когда они встречались, она и не думала закрывать глаза даже на самые мелкие его промашки.

Был случай, когда на торжественном мероприятии у нее со звоном упала монета, а он безо всякой задней мысли лишь рассеянно смотрел, как она пыталась поднять ее. Целых три дня она отказывалась с ним встречаться из-за этой чертовой монеты. А он даже представить себе не мог, из-за чего она дуется, и пытался угадать, в чем он таком провинился перед ней за последние три дня. Наконец его осенило: монета! В строгой тишине торжественного собрания у нее падает монета. «Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь…» — как гром среди ясного неба звук прыгающей монеты разрывает тишину. Она жутко сконфужена. Ситуацию усугубляет факт, что ей надо наклониться и поднять эту монету. Однако тот, на чью помощь она надеялась, кто, по идее, должен был разделить с ней этот позор, просто безучастно наблюдает со стороны! Как он мог! Только после проведения вот таких умозаключений, представив себя на ее месте, он догадался попросить у нее прощения.

И хотя этот случай — сущий пустяк, его подруга была всегда очень ранима в ситуациях, когда ей доводилось совершать промашку, а у него, долгое время любившего и принимавшего ее такой, выработалась черта больше переживать за страдания близкого человека, нежели беспокоиться о своих потерях…

Конечно же, он был осведомлен о своих уязвимостях, знал причину их появления и осознавал связанные с этим сложности. Однако борьбу с этой «бедой» представлял себе весьма неопределенно. У него была смутная надежда, что какая-то внешняя сила, например кровавый переворот, или вторжение безжалостных врагов, или же авария из-за напившегося в стельку водителя, а то и неподдающийся никакому описанию зверский самосуд, совершенный отъявленными негодяями, пробудят в нем чувство негодования — как у всех тех, кого он считал сильными людьми, отвечающими на такие внешние воздействия гневным отпором, не разбирая правых и виноватых. А еще он возлагал надежды на наступление тридцатилетия. «Вот миную этот рубеж и превращусь в человека, который смело идет по жизни, не испытывая никаких сложностей. Да-да, вот только наступит тридцать лет…»