Ким Сын Ок - Зарисовки ночной жизни

Отверстие выглядело очень глубоким. Она прижалась к дырке лицом, однако видно было только чуть-чуть у входа, а дальше, в глубине, было темно, поэтому ничего не смогла разглядеть.

Оттого, что не видно, желание узнать, что там внутри, разгорелось в ней с еще большей силой. Что же там такое? Куда же ведет этот ход? Насколько он глубок? И как далеко тянется?

Ей представлялось, что там, в глубине, на том конце маленького туннеля, находится волшебная страна маленьких симпатичных гномиков. Казалось, что там перед ней предстанет мир, в котором разноцветный замок с развевающимися на ветру флагами, и в карете, запряженной мышами, сидят разодетые, словно принц и принцесса, человечки, а за ними шествуют, играя и веселясь, маленькие гномики-мальчики и гномики-девочки с музыкальными инструментами в руках.

О! Если бы можно было взглянуть на этот мир!

И в это мгновение Ёни пришло на ум одно желание.

Как было бы замечательно, если бы на конце пальца у меня был глаз! Вот здесь, на самом кончике! Если бы у меня на указательном пальце был такой глаз, я могла бы просунуть палец в дырку и посмотреть, что там внутри…

Стоило ей об этом подумать, как ее желание стало настолько сильным и непреодолимым, что казалось, если оно не исполнится, то даже катания по полу и рыдания не помогут горю.

И почему это у нас всего лишь два глаза и только на лице? Вот если бы глаза были и на пальцах, они бы еще как пригодились…

Ёни так безутешно желала этого, что, откуда ни возьмись, появился белый ангел.

— Ёни! Господь Бог дал человеку только то, что тому действительно необходимо. И два глаза на твоем лице он сделал именно потому, что их вполне достаточно для жизни!

Ангел сказал это и исчез, но неудовлетворенность Ёни не исчезла.

— Видно, Боженька наш — тот еще жадина… Вот если бы и на пальце был глаз, столько всего можно было бы увидеть!

Наверное, оттого, что Ёни обиделась, конец среднего пальца левой руки стал чесаться, и вдруг там появился… глаз. Он выглядел как малюсенькая лампочка крохотного фонарика.

— Вот это да!

Ёни так обрадовалась, что запрыгала от восторга. Она тут же решила воспользоваться этим глазом на пальце. Оказывается, он видел, только если закрыть оба глаза на лице. А если глаза на лице открыты, то глаз на пальце ничего не видел.

Ёни крепко закрыла глаза на лице и осторожно просунула палец с глазом в отверстие под изгородью.

О! Что-то видно. Что-то светилось в глубине. Она открыла пошире глаз и пригляделась повнимательнее. Наконец-то ей удалось рассмотреть! Этот блестящий объект был глазом крысы. И эта отвратительная крыса, шевеля своими усищами, не отрываясь смотрела в ее сторону, готовая броситься в атаку.

— Мамочки! — завопила Ёни и стремительно вытащила палец из дырки. Ее колотило от страха… Она не могла успокоиться до тех пор, пока не пробежала опрометью через двор и, заскочив в комнату, не закрыла дверь крепко-накрепко. Однако это было лишь началом ее злоключений.

Узнав о том, что на пальце дочери появился глаз, ее родители страшно испугались и опечалились.

— И за что нам такое наказание — наш милый ребенок превратился в калеку!

Глядя на отчаявшихся и стыдящихся своего чада родителей, Ёни ничего не понимала. Мама с папой сделали кожаный чехол и, надевая его дочери на палец с глазом, настоятельно внушали:

— Если кто спросит, скажи — поранилась, и ни в коем случае не говори, что у тебя там глаз, поняла? Тех, у кого есть что-то, чего у других нет, обзывают калекой…

— Выходит, я калекой стала?

— Нет, нет же. Просто мы боимся, что из зависти другие будут тебя дразнить. Обещай маме! Что не будешь никому показывать!

— Хорошо, мама, даю слово…

Однако, как это всегда бывает, слухи все-таки просочились наружу.

И когда она в средних классах школы сдавала первый экзамен, учитель, наблюдающий за проведением экзамена, перед раздачей экзаменационных листков повелел Ёни:

— Ёни, пересядьте в этот угол!

Остальные громко рассмеялись.

Из-за того, что она сможет подглядывать с помощью зрячего пальца, ее отсадили отдельно ото всех. Ёни до глубины души прочувствовала, что такое быть белой вороной, и только теперь наконец осознала, почему родители так старались скрыть ее палец с глазом от других.

С тех пор она всегда ходила с забинтованным пальцем.

Однако, учась в старших классах, в пору переходного возраста, она иногда использовала свой глазастый палец для подсматривания через плечо за подружкой, читавшей украдкой под партой письма от парня, чтобы потом в красках пересказывать их другим, привирая и распуская сплетни.

И вот Ёни стала взрослой и вышла замуж.

И хотя этого мужчину ей сосватали, Ёни была от своего мужа без ума. Однако в первую же брачную ночь Ёни совершила страшную оплошность. С восхищением рассматривая лицо уже успевшего заснуть супруга, она вспоминала о том сладостном чувстве первого в ее жизни поцелуя, что еще ощущался на ее губах. Наблюдая за спящим с полуоткрытым ртом мужем, Ёни внезапно захотелось увидеть, что там внутри… Как устроен рот мужчины, что может дарить такие полные блаженства поцелуи? Ёни осторожно просунула свой палец с глазом в рот мужу. И обнаружила ужасную картину с двумя кариесами, пустую ямку от выпавшего коренного зуба и черную заднюю поверхность зубной эмали из-за курения.

После этого Ёни никак не хотелось отвечать взаимностью на попытки мужа поцеловать ее. А все потому, что перед ее глазами всплывали его черные гниющие коренные зубы.

В конце концов, мужу ничего не оставалось, как сделать вывод, что жена его не любит.

И вот однажды, опять же с помощью своего глазастого пальца, Ёни обнаружила в кармане у мужа платок со следами чужой губной помады…

Место работы господина Ким Инсика находится в одном из дальних переулков 2-й Чонно [24] Чонно — название улицы в центре Сеула (дословно «колокольная улица»). . Фирма арендует четвертый этаж пятиэтажного здания, а стол Ким Инсика располагается у окна с северной стороны, поэтому солнце к нему не заглядывает.

В обязанности Ким Инсика входило курировать входящие и уходящие товарные и платежные документы, а также поторапливать (не всегда в вежливой форме) клиентов с переводом платежей и переругиваться с ними, отчего отлучаться на улицу не получалось. Поэтому погреться на солнышке было его заветным желанием.

Ким Инсик жил, считая себя маленьким, ничтожным насекомым. Раз уж появился на свет, значит, приходится жить, и что тут поделаешь, если на его долю выпало прозябать в этом темном углу, куда не проникает ни лучика солнца. Надо содержать большую семью, а особых талантов Бог не дал, поэтому он безропотно воспринимал такое свое существование.