Чимаманда Адичи - Лиловый цветок гибискуса

— Амака, о gini ? [75] В чем дело? ( игбо ). Мне не нравится этот тон!

— Простите, — пробормотала Амака, наливая в стакан холодной воды из пластиковой бутылки.

Я подвинулась ближе к стене, потемневшей от керосиновой гари, желая слиться с ней и стать невидимой. Мне хотелось извиниться перед Амакой, только я не знала за что.

— Завтра мы повезем Камбили и Джаджа знакомиться с территорией университета, — сказала тетушка Ифеома совершенно нормальным тоном. Теперь я даже не была уверена, что она повышала голос.

— Там нечего смотреть. Им будет скучно.

В этот момент зазвенел телефон, громко и тревожно. Этот звук разительно отличался от глуховатого мурлыкания, которое издавал наш домашний аппарат. Тетушка Ифеома торопливо прошла в спальню и сняла трубку.

— Камбили! Джаджа! — позвала она спустя мгновение.

Я знала, что это отец. Дождавшись, пока Джаджа придет с террасы, я вместе с ним подошла к телефону. Джаджа замедлил шаг, жестом предлагая мне первой взять трубку.

— Здравствуй, папа. Добрый вечер, — сказала я и задалась вопросом, может он определить, что сегодня я вознесла слишком короткую молитву перед обедом, или нет.

— Как ты?

— Хорошо, папа.

— Дом без вас пуст.

— Да?

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет, папа.

— Если что-нибудь понадобится, звоните немедленно, и я пошлю Кевина. Я буду звонить каждый день. Не забывайте заниматься и молиться.

— Да, папа.

Голос мамы, когда она взяла трубку, звучал громче обычного, или это телефон усиливал его. Она рассказала, как Сиси забыла, что нас нет, и приготовила обед на четверых.

Когда тем вечером мы с Джаджа сели ужинать с тетушкой и кузенами, я думала о папе и маме, сидящих вдвоем за широким обеденным столом. Тетя поставила перед нами остатки риса и курицы. Мы пили воду, потому что напитки, которые купили днем, уже закончились. Дома, в кладовке возле кухни, всегда стояли упаковки с колой, фантой и спрайтом. Я знала, что если бы Амака умела читать мои мысли, они бы ее не порадовали, поэтому быстро выпила стакан воды.

За ужином было меньше разговоров и смеха, потому что работал телевизор и кузены ушли с тарелками в гостиную. Двое старших, проигнорировав диван, устроились прямо на полу, а Чима уютно расположился на диване, держа пластмассовую тарелку на коленях. Тетушка Ифеома предложила мне и Джаджа тоже пойти в гостиную к телевизору. Я подождала, пока Джаджа вежливо откажется, сказав, что нам удобно есть за столом, и кивнула в знак согласия.

Тетушка Ифеома сидела с нами, часто поглядывая в сторону экрана.

— Не понимаю, зачем они заполоняют эфир второсортными мексиканскими шоу, игнорируя потенциал нашего народа, — пробурчала она.

— Мам, пожалуйста, давай сейчас обойдемся без лекций, — сказала Амака.

— Гораздо дешевле импортировать мыльные оперы из Мексики, — высказался Обиора, не отрывая взгляда от экрана.

Тетушка Ифеома встала из-за стола.

— Джаджа и Камбили, обычно мы молимся каждый вечер перед сном. Разумеется, после этого вы можете бодрствовать сколько угодно, смотреть телевизор или заниматься чем-нибудь другим.

Джаджа поерзал на стуле, прежде чем достать из кармана сложенный листок.

— Тетушка, по папиному расписанию каждый вечер мы должны заниматься. Мы привезли с собой учебники.

Тетушка Ифеома недоуменно уставилась на бумажку в руках Джаджа. Затем разразилась таким хохотом, что от него все ее тело сотрясалось, будто высокая казуарина в ветреный день.

— Юджин дал вам расписание, чтобы вы придерживались его, пока будете здесь? Nekwanu апуа [76] Вы только посмотрите ( игбо ). , что это значит? — посмеявшись еще немного, тетушка попросила дать ей листок. Потом она повернулась ко мне, и я тоже принесла ей свое расписание, аккуратно сложенное вчетверо.

— Я подержу их у себя до вашего отъезда, — сказала она.

— Тетушка… — начал было Джаджа.

— Ну если вы не скажете Юджину, то как он узнает, что вы не следовали его указу, gbo ? Вы здесь на каникулах, и это — мой дом, поэтому вы будете подчиняться моим правилам.

Я смотрела, как тетушка Ифеома уносит в спальню наши листочки. У меня пересохло во рту, а язык прилип к небу.

— У вас что, дома есть расписание, которому вы должны следовать каждый день? — спросила Амака. Она лежала на полу, положив голову на одну из бежевых подушек.

— Да, — ответил Джаджа.

— Интересно. Выходит, богачи теперь не могут сами решать, что им делать в течение дня.

— Амака! — раздался предостерегающий голос тетушки Ифеомы.

Она вышла из спальни, держа в руках огромные четки из голубых бусин и металлическое распятие. Как только по экрану пошли титры, Обиора выключил телевизор. Кузены ушли за своими четками, и мы с Джаджа достали свои из карманов. Мы встали на колени возле тростниковых стульев, и тетушка Ифеома начала читать молитву о первом чуде. После того как мы произнесли последний раз «Аве Мария», я вздрогнула, услышав высокий мелодичный голос. Амака пела! Ка т bunie afa gi епи… [77] «Позволь прославить имя твое…». Тетушка Ифеома и Обиора присоединились к ней, вплетая голоса в мелодию. Я встретилась взглядом с Джаджа и заметила, как влажно блестят его глаза, как готовы предположить все, что угодно. «Нет!» — напряженно моргнула я, пытаясь передать брату мысленный посыл. Это было неправильно, нельзя сбиваться на пение прямо посередине молитвы! Амака начинала петь в конце каждой молитвы о чуде, и песни на игбо позволяли голосу тетушки Ифеомы отражаться и мерцать, как у оперной певицы, которая исторгала слова из глубин существа. Мы с братом молчали.

После молитвы тетушка Ифеома спросила нас, знаем ли мы какие-нибудь песни.

— Дома мы не поем, — ответил ей Джаджа.

— Ну а здесь так принято, — отрезала тетушка Ифеома, хмуря брови.

После того как тетя пожелала всем спокойной ночи и ушла к себе в спальню, Обиора снова включил телевизор. Я сидела на диване рядом с Джаджа, глядя на сменяющие друг друга изображения на экране, но так и не смогла отличить одного персонажа с оливковой кожей от другого. Мне казалось, что это не я, а моя тень сидит здесь, что она, а не я навещает тетушку Ифеому и ее семью, а сама я осталась дома в Энугу, сижу за столом под своим расписанием и занимаюсь. Вскоре я пошла готовиться ко сну. Даже без расписания я знала, во сколько папа велел нам ложиться. Я уснула, гадая, когда придет Амака и опустятся ли уголки ее губ в усмешке, когда она увидит, что я уже сплю.

Мне снилось, что Амака окунает меня в туалет, в котором плавало что-то зеленоватое и коричневое. Сначала она опустила туда мою голову, потом унитаз раздвинулся, и туда уместилось все мое тело. Пока я силилась освободиться, Амака все время приговаривала: «Смывать! Смывать! Смывать!» Я все еще пыталась отбиться, когда проснулась. Амака уже встала и завязывала накидку поверх ночной рубашки.