Вольтер - Трактат о терпимости

Наша история, наши проповеди и катехизисы, наши речи и трактаты о нравственности – все это пропитано терпимостью и говорит о священном долге быть снисходительными. Но почему же на практике мы нарушаем теорию, которую не устаем декларировать? Почему мы так непоследовательны и какой злой рок заставляет нас делать это? Наши деяния идут вразрез нашим же нравственным позициям, а происходит это по той причине, что нам выгодно поступать не так, как мы учим; но при этом совершенно нет выгоды в том, чтобы устраивать гонения на инакомыслящих и порождать в них ненависть к нам. Еще раз повторяю: нетерпимость бессмысленна. Мне могут возразить, что не так уж бессмысленно поступают те, кто совершает насилие над совестью ближнего и наживается на этом. Таким людям я посвящаю следующую главу.

В одном провинциальном местечке к умирающему наведался здоровый человек, чтобы надругаться. Этот варвар сказал:

– Несчастный, ты должен незамедлительно принять мой образ мыслей. Вот, подпиши бумагу. Ты должен признать, что книга, которую мы оба с тобой не читали, содержит пять истин. Ты должен тотчас же признать правоту Ланфранка в споре против Беренгария, правоту святого Фомы в споре против святого Бонавентуры, взять сторону Второго Никейского собора против Франкфуртского собора. Ты должен немедленно разъяснить мне, почему в словах «Отец мой превыше меня» в то же время есть и другой смысл: «Я так же велик, как он». Объясни мне, как Небесный Отец передает сыну своему все, за исключением отцовства? Отвечай немедленно, или тело твое окажется на свалке, дети не получат никакого наследства от тебя, жена твоя лишится всего имущества, и вся семья пойдет побираться, но никто не подаст им даже куска хлеба.

Умирающий: Я плохо понимаю ваши слова. Слух мой слаб, и я с трудом улавливаю ваши угрозы. Но они так обеспокоили меня, что теперь мне страшно умирать. Прошу вас, сжальтесь!

Варвар: Я должен сжалиться! Какая у меня может быть жалость, раз ты не хочешь принять мои взгляды.

Умирающий: Мои чувства притупились, а мысли убегают… Пришли мои последние минуты – сознание мое затуманилось и память уже померкла. Как я могу заниматься спорами?

Варвар: Ну, раз ты не можешь принять мою веру, тогда хотя бы скажи, что принимаешь. Этого будет достаточно.

Умирающий: Но не могу же я ради того, чтобы угодить вам, дать ложную клятву! Ведь я вот-вот предстану перед Господом и он покарает меня за клятвопреступление.

Варвар: Какая разница! Зато тебя похоронят на кладбище, твоя жена и дети получат наследство и будут иметь средства для жизни. А ты просто умрешь лицемером. Лицемерие – хорошая штука, это дань, которую порок отдает добродетели. Чуточку лицемерия, дружок, что тебе стоит?

Умирающий: Я сожалею, вы либо отрицаете Бога, либо презираете его, если вынуждаете меня лгать на смертном одре. Но вам тоже придется однажды предстать перед Господом и держать ответ за эту ложь.

Варвар: Наглец! Я отрицаю Бога?!

Умирающий: Простите меня, брат мой, но я думаю, что вы не знаете Бога и не знали никогда. Тот, кого я почитаю, укрепляет сейчас мой дух, чтобы своим слабеющим голосом я сказал вам: если вы веруете, то должны проявить ко мне милосердие. Бог даровал мне жену и детей, не доводите их до нищеты и погибели. А с моим телом можете поступать по своему усмотрению. Только заклинаю вас: веруйте в Бога.

«При всех своих заблуждениях еретики помогли развитию человеческого разума, который из-за средневекового варварства пребывал в невежестве»

Варвар: Оставь свои рассуждения и исполняй то, что я приказываю. Я так хочу и повелеваю.

Умирающий: Но зачем вы мучаете меня?

Варвар: Зачем?! Чтобы получить доходную должность. Если ты подпишешь, то я смогу стать каноником.

Умирающий: О, пришел мой последний миг. Брат мой, я умираю. Когда я предстану перед Господом, я буду просить его смягчить вашу душу и направить на путь истинный.

Варвар: Да ну тебя к черту! Не подписался – и не надо. Я поставлю подпись вместо тебя.

Письмо, которое следует дальше, подтверждает ту же мораль.

Преподобный отец,

Следуя приказанию Вашего преподобия, я излагаю в этом письме самые действенные способы, как избавить от врагов Иисуса и его ближних. Я полагаю, что в нашем королевстве осталось гугенотов не больше пятисот тысяч. Одни считают, что их миллион, другие – что сто пятьдесят тысяч. Но каково бы ни было их число, вот мои соображения, кои я смиренно отдаю Вам на рассмотрение, ибо так велит мой долг.

1. Всех протестантских священников надо изловить сразу, в один день, что не составит труда, и повесить их всех в одном месте – и для назидания, и для большей красочности зрелища.

2. Отцов и матерей, по моему мнению, надлежит убивать в постели, ибо если расправляться с ними на улице, то могут возникнуть волнения и кое-кто из них сможет удрать, а такого никак нельзя допустить. Сия экзекуция необходима и естественна как воплощение наших принципов. Ибо множество известных теологов доказывают, что еретика нужно убить. Следовательно, нужно убить всех еретиков.

3. Протестантских девиц я бы приказал на следующий же день выдать замуж за католиков, поскольку полагаю, что в послевоенное время чрезмерно уменьшать население королевства не следует. Что касается четырнадцати-пятнадцатилетних мальчиков, чьи умы уже наполнились вредными идеями, кои выбить будет трудно, то я считаю, что всех их надо кастрировать, чтобы это отродье не плодилось. А маленьких мальчиков надо отдать в ваши коллежи, где их будут воспитывать и сечь до той поры, покуда труды Молины и Санчеса они не выучат наизусть.

4. Таким же образом нужно поступить, по моему мнению, и с эльзасскими лютеранами, всеми без исключения, поскольку в 1704 году, в день, когда случилась битва под Гохштедтом, я видел, как две эльзасские старухи смеялись.

5. Более сложным, думаю, будет вопрос о янсенистах. По моему мнению, их не меньше шести миллионов, но Вас, человека такого большого ума, это не может испугать. Под янсенистами я имею в виду и все недостойные парламенты, кои выступают за свободу галликанской церкви. Вы сами рассудите, какими способами лучше усмирить бунтарские умы, – это подскажет присущая Вашему преподобию предусмотрительность. Пороховой заговор не был удачен по той причине, что один из заговорщиков решил спасти жизнь другу. Но у Вашего преподобия нет друзей, так что и неудачи страшиться нечего – изобретение монаха Шварца, называемое pulviis pyrius (лат. «огненный порошок». – Ред.), позволит с легкостью взорвать парламенты по всему королевству. По моим расчетам, на каждый парламент потребуется 36 бочек пороха. Если 12 парламентов помножить на 36 бочек, то получится 432 бочки. Одна бочка стоит 100 экю, а в сумме это будет 129 тысяч 600 ливров – пустяковая сумма для Вашего преподобия, генерала.