Уолтер Тевис - Ход королевы

Потом Гарри мыл тарелки и рассказывал о Филидоре [50] Франсуа-Андре Даникан Филидор (1726–1795) – французский композитор, автор комических опер и мотетов, а также основоположник стратегии шахмат, автор книги «Анализ шахматной игры» и один из сильнейших шахматистов XVIII века. , одном из своих кумиров. Филидор был французским музыкантом, который давал сеансы шахматной игры вслепую [51] Вариант шахмат, в котором игрок не смотрит на доску, ход соперника объявляется для него вслух, а фигуры передвигает посредник. в Париже и в Лондоне.

– Я время от времени читаю о шахматистах прошлых веков, и знаешь, все они какие-то странные, – сказала Бет. – Думаю, то, чем они занимались, нельзя назвать настоящими шахматами.

– Не будь так категорична, – покачал головой Белтик. – Бент Ларсен [52] Йорген Бент Ларсен (1935–2010) – датский гроссмейстер, один из сильнейших шахматистов мира в 60–70-е гг. XX в. играет защиту Филидора.

– Она какая-то судорожная. Там королевский слон попадает в ловушку.

– Она надежная, – возразил Гарри. – Но я хотел тебе рассказать про Филидора кое-что другое. Ему Дидро написал занятное письмо… Ты знаешь, кто такой Дидро?

– Кто-то связанный с Французской революцией.

– Вроде того. Филидор давал сеансы игры вслепую, и у него сорвало резьбу. Ну или что там у них срывало в восемнадцатом веке. После этого Дидро ему написал: «Какая глупость – подвергать себя риску лишиться рассудка из пустого тщеславия». Я вспоминаю об этом порой, когда анализирую какую-нибудь позицию и у меня в процессе искрят мозги. – Пару секунд он спокойно смотрел на Бет. – Прошлой ночью было неплохо.

Она догадывалась, что Гарри трудно говорить о таких вещах, и понимала, что для него это серьезное признание, поэтому испытала смешанные чувства.

– Колтановский [53] Джордж Колтановский (1903–2000) – бельгийский и американский шахматист, четырехкратный чемпион Бельгии, мировой рекордсмен по количеству партий, сыгранных вслепую. постоянно играет вслепую, – сказала Бет. – Но он же не сумасшедший.

– Верно. Зато с ума сошел Морфи. И Стейниц тоже. Морфи думал, все хотят украсть у него ботинки.

– Может, он считал, что это не ботинки, а шахматные слоны.

– Ага, – хмыкнул Белтик. – Давай играть в шахматы.

К концу третьей недели Бет дочитала четвертый выпуск советского «Шахматного бюллетеня» и большинство книг, привезенных Гарри. Однажды после его утренних занятий по инженерному делу они сели разбирать сложную шахматную позицию. Бет пыталась объяснить, почему ход конем в ней на самом деле сильнее, чем кажется.

– Смотри сюда, – сказала она и начала быстро переставлять фигуры. – Конь выводит из игры пешку. Если бы игрок этого не сделал, его слон оказался бы заперт. А в результате такого хода под боем оказывается еще одна пешка. Оп! – Она убрала пешку с доски.

– А второй слон? Вот здесь.

– О, ради бога! Ты что не видишь? После хода пешкой и размена коней слон поставит шах.

Белтик вдруг замер и воззрился на нее:

– Нет, не вижу. Я бы не просчитал эти ходы с такой скоростью.

Бет встретила его взгляд.

– Наверняка просчитал бы, – спокойно сказала она.

– Ты слишком быстро соображаешь.

Бет видела, что он злится, но в глубине души ужасно расстроен, поэтому смягчилась:

– Я тоже иногда что-нибудь упускаю.

Он покачал головой:

– Нет. Теперь уже нет.

В субботу она предложила ему фору коня. Белтик пытался вести себя как обычно, но Бет чувствовала, что это предложение для него унизительно. Однако по-другому они играть уже не могли: даже так, с форой и преимуществом первого хода белых, она разгромила его в двух партиях и согласилась на ничью в третьей.

Той ночью он не пришел к ней в постель. И на следующую ночь тоже. Секс для нее значил очень мало, но казалось, что чего-то не хватает. Во вторую ночь она заснула с трудом и проснулась в два часа утра. Встала, добрела до холодильника и достала банку пива миссис Уитли. После этого села за шахматную доску и начала рассеянно переставлять фигуры, отпивая из банки. Разыграла несколько классических партий с ферзевым гамбитом – Алёхина и Ейтса, Тарраша и фон Шеве, Ласкера и Тарраша. Первую из них Бет запомнила наизусть много лет назад, когда листала книги в магазине «Моррис»; две другие они с Белтиком разбирали вместе, когда он только появился в ее доме. В третьей партии был красивый пятнадцатый ход – пешка на четвертое поле ферзевой ладьи. Красивый и смертоносный. Бет оставила фигуры на доске в этом положении, любуясь, и пока любовалась, выпила две банки пива. Ночь стояла теплая, окно на кухне было открыто. Ночные бабочки бились в москитную сетку; где-то далеко лаяла собака. Бет сидела за столом в розовом цветастом халате миссис Уитли, пила пиво миссис Уитли и чувствовала легкость в душе и теле. Приятно было посидеть в одиночестве. В холодильнике нашлись еще три банки – она выпила все. Потом вернулась в постель и крепко проспала до девяти утра.

В понедельник за завтраком Гарри сказал:

– Слушай, я уже научил тебя всему, что знал.

Бет открыла было рот, но промолчала.

– Мне самому нужно учиться, – продолжал Гарри. – Я собираюсь стать инженером-электриком, а не шахматным бездельником.

– Ладно, – сказала Бет. – Ты и правда многому меня научил.

Они помолчали несколько минут. Бет доела яичницу и отнесла тарелку в раковину.

– Все-таки перееду на съемную квартиру. Ближе к университету.

– Ладно, – повторила она, не оборачиваясь.

Гарри уехал еще до полудня. Бет достала готовый обед из морозилки, но не включила плиту. Она осталась в доме одна, в животе затянулся узел, и непонятно было куда податься. Не было фильмов, которые ей хотелось бы посмотреть, не было людей, которым можно позвонить, и не было ни малейшего желания читать. Бет поднялась по лестнице на второй этаж, прошла по коридору к спальне миссис Уитли – одежда приемной матери по-прежнему висела в шкафу, открытый пузырек с транквилизаторами стоял на тумбочке у разобранной постели. Напряжение в животе просто так не исчезнет. Миссис Уитли не стало, ее тело гниет на кладбище у окраины города, а Гарри Белтик сел в машину и уехал со своей шахматной доской и книжками. Когда он выходил из дома, даже не бросив «пока» на прощание, у нее на мгновение возникло желание закричать, чтобы он остался, но Бет молчала, пока он спускался по ступенькам крыльца и шагал к машине. Теперь она вошла в спальню, взяла с тумбочки пузырек, вытряхнула на ладонь три зеленые таблетки, подумала и добавила четвертую. Одиночество было непереносимо. Бет проглотила четыре таблетки без воды, как делала в детстве.

Ближе к вечеру она сходила в лавку «У Крогера» за стейком и большой запеченной картофелиной. Прежде чем расплатиться, завернула в винный отдел и взяла полтора галлона бургундского. Ночью она смотрела телевизор и накачивалась вином. Заснула прямо в кресле, перед этим с трудом добравшись до телевизора, чтобы его выключить.