Уильям Берроуз - Голый завтрак [litres]

Я жду у аптеки, она должна открыться в девять часов. Двое мальчишек-арабов катят бачки с мусором вверх, к высокой, массивной деревянной двери в побеленной стене. Пыль перед дверью исполосована мочой. Один из мальчишек катит тяжелые бачки, наклонившись, и штаны плотно прилегают к его тощей юной жопе. Он бросает на меня спокойный, бесстрастный взгляд животного. Просыпаюсь потрясенный, как будто мальчишка был наяву и я пропустил назначенное с ним на сегодня свидание.

– Мы ожидаем дополнительных уравниваний, – говорит Инспектор в интервью Вашему Корреспонденту. – А не то начнется, – Инспектор приподнимает ногу – типично нордическое телодвижение, – кессонная болезнь, разве не так? Хотя мы, возможно, сумеем запастись подходящей декомпрессионной камерой.

Инспектор расстегивает ширинку и принимается искать мандавошек, потом намазывается дегтем, взятым из бочки меда. Ясно, что интервью подходит к концу.

– Вы что, не уходите?! – восклицает он. – Ну что ж, как сказал один судья другому, будь справедлив, а не можешь быть справедливым, будь своеволен. Жаль, не могу употреблять привычные ругательства. – Он поднимает правую руку, испачканную вонючим дегтем.

Чей-то Корреспондент бросается вперед и сжимает в ладонях грязную руку Инспектора.

– Было очень приятно, Инспектор, несказанно приятно, – говорит он, стянув перчатки, скатав их в комок и выбросив в корзину для бумаг. – Представительские средства, – улыбается он.

Позолота и красный плюш. Бар в стиле рококо, отделанный розовым черепаховым рогом. Воздух перенасыщен ужасной приторной субстанцией, напоминающей испорченный мед. Мужчины и женщины в вечерней одежде потягивают через алебастровые трубочки многослойные напитки из разноцветных ликеров. У стойки, на табурете, обитом розовым шелком, сидит голый Отщепенец с Ближнего Востока. Длинным черным языком он лижет теплый мед из хрустального кубка. У него гениталии идеальной формы: обрезанный член, блестящие черные лобковые волосы. Губы у него тонкие и лилово-синие, как губки пениса, а глазки пусты и равнодушны, как у насекомого. У Отщепенцев нет печени, и для поддержания жизни они питаются только сладостями. Отщепенец заталкивает на диван стройного белокурого юношу и со знанием дела раздевает его.

«Встань и повернись», – приказывает он телепатическими пиктограммами. Он связывает мальчику руки за спиной красной шелковой веревкой. – «Сегодня мы проделаем все до конца».

– Нет, нет! – пронзительно кричит мальчик.

«Да. Да».

Хуи извергают семя в немом «да». Отщепенец раздвигает шелковые занавески, и на фоне освещенного экрана из красного кремня видна виселица из тикового дерева. Виселица стоит на помосте, украшенном ацтекской мозаикой.

С протяжным «О-О-О-О-ОХ» мальчик падает на колени, обсираясь и обоссываясь в ужасе. Он чувствует теплое говно у себя между ляжками. От мощного прилива горячей крови у него опухают губы и горло. Его тело сжимается, принимая позу эмбриона, и горячая сперма струей бьет ему прямо в лицо. Отщепенец задумчиво моет мальчику жопу и хуй душистой горячей водой из алебастровой миски и вытирает его мягким голубым полотенцем. Теплый ветерок овевает тело мальчика, и его волосы развеваются. Отщепенец подсовывает руку под грудь мальчика и поднимает его на ноги. Потом, схватив его за локти связанных рук, толкает вверх по ступенькам – и под петлю. Он стоит перед мальчиком, держа петлю обеими руками.

Мальчик смотрит Отщепенцу в глаза, бессмысленные, как обсидиановые зеркала, лужи черной крови, «упоительные дыры» в стенах туалетов, грозящие прищемить Последнюю Эрекцию.

Старый мусорщик с лицом тонким и желтым, как китайская слоновая кость, трубит тревогу в свою помятую трубу и будит сутенера-испанца, спавшего с сухостоем. Наступая в пыль, дерьмо и на помет мертворожденных котят, пошатываясь, идет на улицу шлюха с тюками недоношенных эмбрионов, рваных презервативов, окровавленных котексов и говна, завернутыми в яркие цветные комиксы.

Обширная тихая гавань с радужной водой. На дымном горизонте ярким неровным пламенем горит заброшенная газовая скважина. Зловоние нефти и сточных вод. В глубокой воде плавают больные акулы, они отрыгивают серу из гниющей печени и игнорируют окровавленного, сломленного Икара. Голый мистер Америка, обезумевший от страстного себялюбия, громко кричит: «Моя жопа посрамит весь Лувр! Я пержу амброзией, а сру говном из чистого золота! Из моего хуя при свете утреннего солнца струятся мягкие бриллианты!» – Он камнем падает с безглазого маяка, посылая воздушные поцелуи своему отражению в черной зеркальной глади и сдрачивая на него, медленно, наклонно опускается вглубь вместе с таинственными презервативами и мозаикой из тысяч газет, мимо затонувшего города из красного кирпича, чтобы погрузиться в черный ил с консервными банками и пивными бутылками, гангстерами в бетоне и пистолетами, расплющенными, чтобы лишить смысла интимный медосмотр в исполнении похотливых экспертов по баллистике. С окаменелыми чреслами он дожидается неторопливого стриптиза эрозии.

Отщепенец надевает петлю на шею мальчика и ласково затягивает узел под левым ухом. Пенис мальчика съежился, яйца напряжены. Он смотрит прямо перед собой, тяжело дыша. Отщепенец бочком обходит вокруг мальчика, касаясь его заднего прохода и лаская гениталии иероглифами насмешки. Пристроившись к мальчику сзади, он делает ряд толчков и засовывает хуй в жопу мальчика. Он стоит, совершая круговращательные движения.

Гости шикают друг на друга, подталкивают друг друга локтями и хихикают.

Неожиданно Отщепенец толкает мальчика вперед, в пустое пространство, освобождая его от контакта с хуем. Он не дает мальчику раскачиваться, взяв его руками за тазовые кости, потом протягивает свои стилизованные иероглифические руки и ломает мальчику шею. По телу мальчика пробегает дрожь. Его пенис поднимается тремя мощными рывками, тянет за собой таз и тотчас извергает семя.

В его закрытых глазах вспыхивают зеленые искры. Сладкая зубная боль стреляет ему в шею и спускается по позвоночнику к паху, отчего все мышцы тела сокращаются в судорогах наслаждения. Все его тело выдавливается наружу через хуй. Последний спазм метеором выбрасывает через весь красный экран мощную струю спермы.

С негромким звуком мощного всасывания мальчик падает вниз по лабиринту грошовых пассажей с торговыми автоматами и непристойными картинками.

Из его жопы резко вылетает большой кусок говна. Его стройное тело сотрясается от пердежа. За широкой рекой зелеными гроздьями вспыхивают сигнальные ракеты. Он слышит слабое тарахтение моторной лодки в полумраке джунглей… Под бесшумными крыльями малярийных комаров.