Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

На троне пышном, царственном, далёко
Превосходившем роскошью своей
Великолепье Ормуза [40] Ормуз – древний город, стоявший некогда на одноименном острове в Персидском заливе. иль Инда [41] Инд – здесь, очевидно, имеются в виду индийские государства, располагавшиеся вдоль берегов реки Инд.
И все обилье золота и перлов,
Которое без счета изливает
Восток богатый щедрою рукой
На варварских царей своих, надменно
Сидел, всех выше, Сатана, – отличье
Печальное он это заслужил.
От страшного отчаянья возвышен
До торжества, о коем не мечтал, –
Теперь уж он и этим недоволен,
Стремится выше, ненасытно хочет
Вести он с Небом тщетную войну.
Не научен жестокой неудачей,
Он в гордости такую речь держал:

«О божества небес! Державы, Власти!
Я убежден, что нет той страшной бездны,
Которая могла бы поглотить
И удержать в себе навеки силу
Бессмертную, хотя б она была
Побеждена, – а потому надеюсь,
Что Небо не потеряно для нас.
Поднявшись из печального паденья,
Покажется еще славнее доблесть
Небесная, еще грозней, чем если б
Того паденья не было; итак,
В себя должны мы верить, не страшиться,
Что вновь удар судьбы постигнет нас.
Что до меня, то, по законам Неба,
Я искони был предводитель ваш,
И выбором свободным это званье
Мое вы укрепили, а к тому
Прибавились еще мои заслуги
В совете и в бою: по крайней мере,
Свою утрату этим я покрыл
И укрепился тем прочней на троне
По общему согласью, и притом
Вне зависти. Когда мы жили в Небе,
То положенье высшее, которым
Достоинство отмечено, могло б
Причиною быть зависти для низших;
А здесь, где место высшее лишь ставит
Всех ближе под удары Громовержца,
Как крепость, защищающую вас,
И повод к высшей доле вечной скорби, –
О зависти возможно ль говорить?
Здесь нет Добра, которое могло бы
Быть поводом к борьбе, а потому
Ни партий, ни борьбы здесь быть не может;
Никто искать не станет старшинства
В Аду; никто, имея только долю
Мучения, не будет столь тщеславен,
Чтоб большего мучения искать.
Имея эту выгоду союза
Прочнейшего, и твердого согласья,
И крепкого доверия, теперь
Еще скорее можем мы, чем в Небе,
Потребовать наследственных прав наших,
И на успех надеяться скорее
Мы можем здесь, чем было это там,
Где было обеспечено нам счастье.
Но надлежит теперь нам обсудить,
Что лучше, чтоб достигнуть нашей цели:
Открытую ль войну нам повести
Иль обратиться к скрытому коварству?
Кто может дать совет, пусть говорит!»

Так он сказал, и встал Молох немедля,
Могучий царь со скипетром, – сильнейший
И самый смелый из борцов, что в Небе
Сражались; после страшной битвы той
С отчаянья он стал еще смелее.
Он думал, что Предвечному по силе
Он равен и скорей бы согласился
Совсем не быть, чем быть слабей Его.
Отдавшись этой мысли, позабыл он
Страх перед всем – пред Богом, перед Адом
Иль что быть может худшего. Он молвил:

«Я – за войну открытую! Хитрить
Не мастер я – не похвалюсь я этим;
Хитри, кто в том нуждается; притом же
Лишь вовремя полезна хитрость нам,
Но не теперь. Пока хитрить мы будем,
Ужели миллионы, что здесь ждут,
В вооружении полном, знака к битве,
Томиться будут в праздном ожиданьи,
Как беглецы Небес, за свой приют
Приняв беспрекословно эту яму
Позорную – тюрьму, в которой мы
Заключены велением тирана,
Лишь потому царящего над миром,
Что терпим мы Его? Нет, предпочтем,
Вооружась огнем и гневом Ада,
Немедленно, с неодолимой силой
Напасть на крепость вышнюю Небес;
Мученья наши обратим в оружье
Ужасное, Мучителю назло,
Чтоб Он, навстречу грому всемогущих
Своих орудий, слышал адский гром;
Чтоб молниям Его навстречу грозно
Сверкал огонь наш мрачный, поражая
Ряды покорных Ангелов Его;
Чтоб был и самый Трон Его высокий
Забрызган серой Тартара горючей,
Которой Он придумал мучить нас!
Но, может быть, покажется путь этот
Чрезмерно трудным и крутым – подняться
Открыто против высшего Врага?
О, пусть, кто это скажет, поразмыслит, –
Коль скоро он еще не усыплен
Зловредной влагой озера забвенья, –
Что к родине своей стремимся мы
Движеньем, нам присущим по природе,
А нисхожденье с Неба и паденье
Противны ей. Не чувствовали ль мы
Еще недавно, яростно теснимы
Врагом, сломившим наш разбитый строй
И гнавшим нас до этой страшной бездны,
С каким мы принужденьем и трудом
Спускались вниз? Тем легче нам подняться!
Иным, быть может, страшно за исход
Попытки нашей: думают, что если
Мы вызовем сильнейшего врага
На новый бой, то гнев Его изыщет
Еще иную, худшую нам кару, –
Как будто кара хуже есть, чем Ад!
Что может быть ужасней пребыванья
Здесь, в этой тьме, в изгнанье от блаженства,
В глубокой бездне горести и бед,
Где мучиться в огне неугасимом
Должны мы без надежды, без конца,
Быть ярости Его рабами вечно,
Бича неумолимого ударов
Ждать ежечасно? Что же претерпеть
Еще мы можем худшего, – иль разве
Погибнуть, уничтожиться совсем?
Чего же мы боимся? Почему же
Колеблемся Его мы довести
До крайности во гневе? Разъяренный,
Быть может, нас Он вовсе истребит
И уничтожит даже сущность нашу, –
По мне, такой исход все ж был бы лучше,
Чем вечное несчастье бытия.
А если нет и если сущность наша
Действительно божественна, бессмертна
И не престанет ввек существовать,
То ничего мы потерять не можем.
По опыту мы знаем, что довольно
Есть сил у нас, чтоб потревожить Небо;
Так будем же набегами грозить
Во все века престолу роковому:
Пусть это не победа – так хоть месть!»