Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

И молвил искуситель:
«Перед Тобой – великий, славный Рим.
Завоевав владычество над миром,
Прославившись во всех концах вселенной,
Добычею обогатился он.
Там, на скале тарпейской, Капитолий
Виднеется, слывущий неприступным,
А далее, на Палатине, видишь
Ты кесарей роскошные палаты –
Создание великих мастеров.
Издалека блистает позолота
Террас, и крыш, и башенок дворца.
Мой телескоп воздушный наведен,
Гляди в него на кровли и колонны,
На дивную из мрамора резьбу,
Слоновой кости, золота и кедра.
Отсюда взор к воротам обрати:
Какой прилив народа и отлив!
Вот преторы, проконсулы спешат
В провинции, вот ликторы с жезлами
И воинов блестящие когорты.
А там в пути виднеются послы
Из дальних стран: Сиены и Мерои,
Из Индии, а также от парфян.
Ты видишь ли их смуглые черты,
Увенчанные белыми чалмами?
А вот еще из Галлии послы,
Из Кадикса, Британии, а также –
Германии и Скифии, из дальних
Сарматских стран, лежащих за Дунаем.
Народами повелевает Рим,
Властитель их – великий римский кесарь.
И римские обширные владенья,
Могущество, богатство, совершенство,
Которого достигли здесь искусства
С военною наукою, – все это
Ты справедливо мог бы предпочесть
Монархии парфянской. Исключая
Двух этих царств, коснеют остальные
В невежестве и варварстве, и их
Показывать не стоит. Показав
Два первые, я показал Тебе
Во славе их два царства мировых.
У кесаря нет сына. Престарелый
И преданный распутству, удалился
В Капрею он, на остров укрепленный,
Чтоб втайне там творить свои бесчинства,
Доверивши правления труды
Жестокому любимцу своему,
К которому, однако, – ненавистный
Для каждого и ненавидя всех, –
Доверия он также не питает.
И если б Ты, столь щедро одаренный
Всем, что иметь монарху подобает,
Явился вдруг и начал совершать
Высокие деяния Свои –
Ты без труда низвергнул бы тирана,
Освободив от ига Свой народ.
Ты этого при помощи моей
Достигнул бы: я властью обладаю,
Которую Тебе передаю
По праву я. Поставь Своею целью
Владычество над миром, а иначе,
Пророчествам древнейшим вопреки,
Ты на престол Давидов не взойдешь
Иль царствовать недолго будешь Ты».

И отвечал Сын Божий безмятежно:
«Весь этот блеск, величие и роскошь
Очей Моих и духа не пленяют,
Как не пленил военной славы блеск.
Ты должен бы еще поведать Мне,
Которого терзают голод с жаждой,
O пиршествах и дивных празднествах,
Где пенится в сосудах дорогих
Из золота, из хрусталя и мирры,
Украшенных каменьями, вино
Из Сетии, Фалерны и Хиоса.
Ты показал Мне множество послов.
Не почестью, но времени потерей
Считаю Я обязанность внимать
Приветствиям послов иноплеменных,
Исполненным условной лжи и лести.
Ты говоришь, что кесаря легко
Мне покорить, но если вместе с ним
Низвергну Я и демона, который
Чудовищем его подобным сделал?
Пускай казнит жестокого тирана
Единственный его мучитель – совесть.
И не затем Я послан, чтоб народ
Освободить, победоносный прежде,
Но низостью паденье заслуживший.
Кто из мужей, воистину великих
И доблестных, освободить захочет
Таких людей? И внешняя свобода
Спасет ли их от внутреннего рабства?
Узнай: когда воссяду на престоле
Давидовом, он с деревом сравнится,
Которое распространяет тень
Над целою вселенною, иль с камнем,
Которому разрушить суждено
Монархии земные. Воцарюсь
И царствовать Я буду бесконечно,
А как должно все это совершиться –
Тебе о том не подобает знать
И открывать не должен я тебе».

И возразил бесстыдный искуситель:
«Да, вижу я, как мало ценишь Ты
Все, что Тебе охотно предлагаю.
Ты все отверг; в желаниях разборчив
Безмерно Ты иль рад противоречить,
Но знай и Ты, что я ценю высоко
Дары свои и их не расточаю.
Тебе готов земные царства все
Я даровать, они – мои владенья,
И их даю тому, кто мне угоден.
Для этого одно условье ставлю:
Ты должен пасть передо мною ниц,
Как пред Твоим верховным господином.
Взамен Ты все получишь от меня,
Но меньшего потребовать могу ли
В отплату я за столь великий дар?»

Спаситель наш с презреньем отвечает:
«Словам твоим и предложеньям гнусным
И ранее внимал Я неохотно,
Теперь они внушают отвращенье,
С тех пор как ты осмелился поставить
Постыдное условие твое.
Но Я стерплю, покуда власть имеешь
Ты надо Мной. Не сказано ли так:
“Ты Господу Единому послужишь
И одному поклонишься Ему?”
А ты меж тем дерзаешь предлагать,
Чтоб Сын Его склонился пред тобою,
Великое проклятые заслужившим,
Которое теперь умножил ты
Попыткою кощунственною этой
И более преступной, чем соблазн,
Которому в былом подверглась Ева.
Но близок час раскаянья и кары.
Тебе даны земные государства?
Но может быть, как похититель, ими
Владеешь ты? Тогда не говори
Мне о правах. А если же тебе
Дарованы они Царем царей –
Как дурно ты Его благодаришь
За дивный дар! Но стыд и благодарность
И Божий страх настолько ты забыл,
Что предлагать Его же достоянье
Кощунственно дерзаешь Сыну Божью,
Осмелившись условием поставить,
Чтоб Я тебе, как Богу, поклонился.
Прочь от Меня! Проклятьем заклейменный,
Воистину ты – злобный Сатана».

Спасителю в смущении и страхе
Ответил враг: «Сын Божий, не считай
Речей моих жестоким оскорбленьем,
Ведь Божьими сынами называют
И ангелов, а также и людей.
Дабы узнать, насколько Ты стоишь
Превыше их в Твоем священном праве,
Я от Тебя потребовал того,
Что воздают мне ангелы и люди.
Народы все и тьмы воздушных сил
Меня своим владыкой признают.
И знать, кто Ты, – не ближе ли всего
Касается меня? Предречена
С пришествием Твоим моя погибель.
Не пострадал от искушенья Ты,
Наоборот – прославился, меж тем
Как цели я желанной не достигнул.
Откинь же мысль о царствах мировых
Со славой их пустой и скоротечной;
Не стану я советовать Тебе
Приобретать владычество над ними.
Но мнится мне, что более венца
Тебя влекут наука, созерцанье
И высшие вопросы. Я сужу
По Твоему поступку в годы детства:
Покинув Мать, вернулся Ты во храм,
Где найден был вступившим в состязанье
С учеными раввинами. Судил
Ты обо всем, подобно Моисею,
И Сам учил, не поучался Ты.
Понятие дают о человеке
Младенчества и отрочества годы,
Так ясное иль облачное утро
Такой же день предвозвещает нам:
Прославься же премудростью Своею
На целый мир! В законе Моисея,
В Писаниях пророков, в Пятикнижье
Не все еще открыто и понятно.
Язычники, познанья почерпая
Лишь из одной природы, поражают
Ученостью своею. Убежденьем
Подействовать Тебе на них должно;
Но с ними как беседовать Ты станешь
И убеждать, не зная их ученья?
И прежде чем вершину созерцанья
Покинешь Ты, взгляни сюда, на запад;
Там высится у берегов эгейских
Построенный на диво чудный город,
Где воздух чист и почва плодоносна.
Афинами зовут его и оком
Прекраснейшей Эллады. Он – отчизна
Иль лучшее прибежище ума,
Учености, искусства, красноречья.
Ученые вкушают там покой
В тени садов и рощ его зеленых.
Вот зданье Академии и роща
Масличная – убежище Платона,
Где слышатся напевы соловьев.
Там, на холме, зовущемся Гиметом,
Жужжащих пчел трудолюбивый рой
Философам собою размышленья
Внушал не раз. Вдали Иллиса воды
И тот Лицей, где Александр Великий
Воспитывался некогда. Вот Стоя,
Где Ты поймешь гармонию стиха
И музыки; творения Гомера,
Великого слепца, услышишь Ты,
Чьи песни Феб именовал своими,
Трагедии в хореях или ямбах,
Что мудрости и нравам поучают
И в образах наглядных и живых
Превратности судьбы изображают,
Великие деяния и страсти.
Оттуда Ты к витиям перейди,
Которые лишь силой красноречья
Народные волнения смиряли;
Склони Свой слух к премудрому ученью,
Нашедшему под кровлею Сократа,
Убогою и жалкою, приют.
Воистину мудрейшим из людей
Считался он; его сладчайшей речью
Питалися все школы мудрецов
От стоиков и до эпикурейцев.
Усвой себе все слышанное здесь,
Тогда вполне Ты будешь подготовлен
К принятию всей тяжести правленья,
Как истинный властитель и монарх».