Джои Гебель - Пытка для гения

— Спасибо, мне пора.

— Но ты ведь собиралась пойти со мной.

— Извини, я справлюсь сама.

— Ох.

Кристина Гомес: любимая группа — «Спун 85», любимый телесериал — «Гастроном», любимый кинофильм — «Новый волшебник страны Оз».

— Приятно было познакомиться. Прости, что так получилось. — Кристина продефилировала к двери, услужливо открытой перед ней телохранителем. На выходе она обернулась. — Буду рада исполнить твою новую композицию или сняться в фильме по твоему сценарию. Если что, пусть твой агент позвонит моему. — Плавно покачивая задом, Кристина удалилась.

Едва она вышла, Винсент сорвал с себя пиджак, швырнул его на пол и с остервенением принялся чесаться.

— Мои соболезнования, — сказал я.

Винсент молча покачал головой. Ослабив галстук, он улегся на пол и уставился в потолок, изредка почесываясь. Так прошло пять минут, пока не зазвонил телефон. Винсент по-прежнему ни на что не реагировал.

— Снять трубку? — предложил я после третьего звонка.

— Нет. Выброси мой телефон. — Винсент вскочил с пола и встал в полный рост. — И оставь меня в покое, — твердо проговорил он, в упор глядя на меня. — Сегодня я начинаю свое лучшее произведение.

Мы с Моникой устроили очень скромную свадьбу и собрали самый узкий круг родных и близких. Я пригласил мать, брата, дядю с тетей и двоюродных брата с сестрой из Сент-Луиса. Моника также пригласила своих родителей и нескольких подруг из Кентукки. Я заказал на всех авиабилеты до Калифорнии. В Лос-Анджелесе из числа приглашенных жили только Стив и Винсент.

В тот солнечный ноябрьский день я, волнуясь, мерил шагами пол церкви Святого Виктора. Вскоре появился Винсент, одетый в тон моему облачению — в строгий черный костюм, черную рубашку и темно-красный галстук. В руках он держал прямоугольную коробку, завернутую в газету с комиксами.

Через пять месяцев после неприятных событий, сопровождавших премьеру «Волшебника», шевелюра Винсента вновь отросла, хотя седых волос изрядно прибавилось, и они грозили одержать пиррову победу над черными. Винсент выглядел усталым, было заметно, что он недавно оправился от нервного кризиса.

— Привет, — слабо улыбнулся он. — Как себя чувствуешь?

— Не знаю. Слишком тугой галстук.

— Расстегни верхнюю пуговицу и ослабь узел, — предложил Винсент. — Ты же всегда так делаешь.

— Нельзя. Сегодня у меня свадьба. Это может показаться неприличным.

— Вот, — сказал Винсент, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, — за компанию.

— Спасибо, — промолвил я и повторил его жест.

— Мой свадебный подарок. Открывай. — Он вручил мне коробку.

— Благодарю.

Я разорвал газетную обертку, снял с коробки крышку, развернул вощеную бумагу и увидел рукопись в светло-зеленом переплете.

— Ничего себе. Это оно? — выдохнул я.

— Оно самое. Я даже напечатал название. Специально для тебя.

Я открыл обложку, и моим глазам предстала титульная страница, озаглавленная:

ХАРЛАН И Я

сценарий Винсента Спинетти

По низу страницы шла надпись: «Харлан, всем, что у меня есть, я обязан тебе».

— Спасибо. Правда, не так уж много у тебя и есть, — фыркнул я. Размер банковского счета Винсента постепенно увеличивался. Я прекратил натравливать на него благотворителей, а кассовые сборы от проката «Нового волшебника страны Оз» неуклонно росли, так что Винсент опять был на пути к финансовому благополучию.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он.

— Я живу за счет твоих сочинений. Всем, что у меня есть, я обязан тебе . — К моему горлу подкатил комок. — Ладно, хватит миндальничать. Поздравляю с окончанием работы. А почему ты вынес мое имя в название?

— Вообще-то я собирался рассказать историю моей жизни, но на середине понял, что говорю о тебе не меньше, чем о себе, поэтому сделал тебя главным героем.

— Какой из меня главный герой? Я лишь веду переговоры и занимаюсь бумажной рутиной.

— По сценарию, твой персонаж гораздо интересней.

— Жду не дождусь, когда начну читать.

— А заканчивается история днем твоей свадьбы. Я позволил себе некоторые литературные вольности и придумал именно такой конец, о котором мечтал. Из всех моих работ этот сценарий — единственная вещь, которая мне по-настоящему нравится.

«Слова «борец» и «болеть» отличаются всего тремя буквами», — вспомнилась мне любимая цитата из сценария «Харлан и я». Персонаж, прототипом которого служил я, говорит эти слова персонажу Винсента после того, как героиня, списанная с Кристины Гомес, надменно удаляется.

В соответствии с реальными событиями, в сценарии рассказывается о несчастном писателе, которого постигает загадочная кожная болезнь и который с помощью творчества преодолевает жизненные трудности — одиночество, нищету и страдание. Отверженный талант беспощаден к себе, он трудится не покладая рук и высоко держит голову, склоняя ее лишь над поэтической тетрадью. Верный менеджер и наставник постоянно подбадривает его, и молодой гений доводит себя до полного изнеможения.

Свое творение, стотридцатистраничный катарсис, Винсент рассматривал как отчаянную попытку оправдать собственное существование, придать ему смысл, выплеснуть на бумагу бурлящие в душе художника страсти. Произведение, идеальное в глазах автора, позволило бы ему выдохнуть и жить нормальной жизнью. «Если все получится так, как я задумал, мне станет легче на сердце», — сказал он.

Работая день и ночь, Винсент практически утратил чувство реальности. На этой опасной грани он балансировал несколько месяцев. Я обратил внимание, что поля в его тетради становятся шире и шире, а текст превращается в узкий столбец из черных неразборчивых крючков. Точно такой же стиль письма был у Винсента перед попыткой самоубийства.

Он почти не ел и не спал, а к концу октября перестал разговаривать, ограничиваясь фразами «да, сэр» и «нет, сэр». Я настаивал на том, чтобы поместить Винсента в больницу; для поддержания умственных сил он принимал сильнодействующее лекарство.

Однако наш борец одержал победу, и драгоценный трофей этой изматывающей гонки лежал передо мной, аккуратно упакованный в подарочную коробку. Мне оставалось только прочесть его. Сейчас автор стоял рядом со мной, и его вера в плод своего труда была сильна, как никогда. Винсент, мой шафер…

Невеста была восхитительна. Казалось, невероятная душевная красота Моники освещает ее изнутри, делая еще более прекрасной внешне. Я мечтал о том, как отныне и до самой старости смогу смотреть на нее по утрам, когда она еще спит. Никогда в жизни я не встречал другой такой женщины, в равной степени наделенной пылкостью, изяществом и уравновешенностью. Мое сердце воскликнуло «Да!», и я взял эту девушку в жены. Я был самым счастливым сорокатрехлетним мужчиной во всей Вселенной.