Джои Гебель - Пытка для гения

Большую часть недели мы с Моникой провели в гостиничном номере, прильнув друг к другу над Южным бульваром. Когда выдавалась минутка, я читал посвященный мне сценарий и довольно скоро понял, что это лучшая работа Винсента. На мой взгляд, безупречность сценария нарушала только неправдоподобная концовка по замыслу Винсента, мой герой женится на героине, прототипом которой послужила Вероника. На полях последней страницы Винсент нацарапал: «Прошу прощения у Моники. Мне захотелось написать хеппи-энд для меня и моей матери. Я страшный эгоист, да?»

По возвращении из Лос-Анджелеса я прослушал автоответчик и узнал, что у Стива есть для меня новости. Я тут же перезвонил ему.

— Я решил не тянуть и уволился из «Нового Ренессанса», — сообщил он.

— Серьезно?

— Вполне.

— И что ты сказал Прормпсу?

— Правду. Во-первых, что мне не нравится курс, который он взял в управлении компанией, а во-вторых, что я просто собираюсь вернуться к съемкам.

— Как он это воспринял?

— Сначала пытался отговорить, использовал все свое красноречие, но я не поддался. Потом взял с меня обещание, что я никому не расскажу о наших экспериментах над Винсентом, и пожелал удачи. В общем, повел себя вполне цивилизованно.

— Думаю, мне и Винсенту стоит повременить с объявлением об уходе. Не нужно вываливать на Прормпса все сразу.

— Делай как знаешь. Я не обижусь, если ты останешься в компании. Затея по-прежнему не плоха.

— Я не в восторге от того, куда все катится. Хотя я готов выслушать Дрю, для себя я уже твердо решил, что ухожу. Мы с Винсентом будем работать сами по себе.

— В любом случае, Харлан, мне очень нравилось работать с тобой. Понимаю, звучит сентиментально, только я говорю это от души. Наверное, сейчас уже можно раскрыть секрет: тебя взяли в компанию, потому что увидели в тебе социопата.

— Я не социопат.

— В тот момент налицо были все признаки. Мы посчитали, что компании нужен человек, представляющий определенную опасность для общества, однако не конченый псих. Впоследствии оказалось, что ты идеально подошел. Снимаю шляпу.

— Спасибо. Спасибо за все, Стив. Не пропадай, пожалуйста.

— Учти, я больше не работаю агентом Винсента, но остаюсь другом и ему, и тебе. Передай ему мои слова, ладно?

— Обязательно.

— Кстати, помнишь, на твоей свадьбе мне понравилась подружка невесты?

— Да. Теперь она доводится мне свояченицей.

— Я перехватил эту птичку, прежде чем она собралась упорхнуть домой. Я люблю ее. На самом деле люблю. Мы общаемся каждый день.

— Рад за тебя. В этой семье отличные гены.

— Точно. Никогда бы не подумал, что я способен…

— Стив, мне звонят по мобильному. Подождешь минутку?

— Все в порядке, не суетись. Потерплю до следующего раза.

— Не обидишься?

— Нет, ну что ты. Увидимся.

— Договорились. Пока.

— Счастливо.

Зная, что электронную почту я проверяю редко, Дрю Прормпс позвонил мне и лично пригласил на вечеринку. Второй диск Чеда стал платиновым, и по этому поводу в субботу в доме Прормпса состоится праздник. Все песни для диска Чед написал сам и назвал альбом «Венис и Пагина».

Дрю сказал, что мы с Винсентом непременно должны быть на вечеринке, поскольку именно нам Чед обязан своим первым диском, который до сих пор считается одним из самых значительных достижений «Нового Ренессанса». Не придумав подходящего оправдания для отказа, я принял приглашение. Прормпс попросил меня прийти с женой и привести Винсента.

— Я не хочу праздновать успех этого диска, — заявил Винсент. — Ты его слышал? Настоящий кошмар.

— Понимаю. Но Дрю сказал, что хочет видеть нас на вечеринке, и я уже пообещал прийти. Кроме того, если мы покидаем компанию, то должны присутствовать на этом мероприятии.

— Ничего мы не должны. Ненавижу вечеринки.

— Я тоже. Помучаемся вместе. Может, приглядим тебе девушку.

Винсент нехотя согласился.

Пять дней спустя, в субботу тринадцатого декабря, в восемь часов вечера мы с Винсентом прошли через бронзовые ворота особняка, принадлежащего Прормпсу. Моника не смогла составить нам компанию: она сидела на телефоне и утешала сестру, рыдавшую из-за того, что Стив второй день подряд не отвечал на ее звонки.

— Таков Стив, — объяснил я Монике. — Иногда он просто исчезает.

Подъездная аллея длиной почти в целую милю привела нас к роскошному трехэтажному дому в современном стиле, с плоской крышей. Здание было выстроено из простого белого бетона; фасад украшали странного вида треугольные колонны. Во всех окнах горел свет.

Выйдя из автомобиля, мы сразу услышали буханье «техно»-басов и пьяные женские вопли. Я отдал дворецкому ключи от машины, и мы направились к парадной двери. На звонок открыла высокая женщина с элегантно зачесанными назад волосами. Изнутри доносились приглушенные звуки — смех, выкрики, визг и ритмы электронной музыки.

— Назовите себя, — сказала женщина. В руках она держала плоский прямоугольный предмет из черного пластика. Привратница нажала кнопку, верхняя часть прямоугольника плавно открылась, под ней обнаружился экран.

— Харлан Айффлер и Винсент Спинетти.

Пощелкав кнопками, женщина внимательно посмотрела на нас.

— Пожалуйста, проходите. — Она закрыла экран и впустила нас в круглый белый холл. Мы двинулись на звук. Подойдя ближе, я узнал песню — танцевальный ремикс на одну из новых композиций Чеда под названием «Средний палец». «К чему слова, к чему слова, я палец подниму, и ты поймешь меня, — пел Чед. — В перчатке палец, средний палец».

Холл заканчивался высоким дверным проемом. Мы подошли к нему, и нашим глазам предстало невероятное зрелище, шокирующая фантасмагория переменчивых картин. Охватить взглядом все действо сразу было почти невозможно, однако смысл происходящего не вызывал никаких сомнений. Мы попали на оргию.

— Пойдем отсюда! — проорал я сквозь грохот музыки.

— Пойдем! — крикнул Винсент, ошеломленный видом извивающихся тел.

Мы развернулись к выходу, когда нас кто-то окликнул:

— Харлан, Винсент, добро пожаловать!

По обыкновению выхоленный Прормпс с преувеличенным дружелюбием поклонился, схватил мою руку обеими ладонями и затряс ее. Тот же ритуал он проделал с Винсентом. Свои темные очки Прормпс не снял даже в помещении. На нем, как всегда, был дорогой костюм с платочком в нагрудном кармане, а волосы были аккуратно подстрижены. Я, однако, заметил, что его лицо сильно обгорело на солнце. На лбу и щеках кожа шелушилась.

— Отлично выглядите, — произнес Прормпс, хотя мы оделись как обычно: я — в коричневато-серый костюм, Винсент — в серые брюки с подтяжками и белую рубашку. — Не желаете чего-нибудь выпить?