Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

– Извини, пожалуйста… Но тебе все это на самом деле неинтересно… поговорить… спросить… узнать?

– Если честно, то не очень… Но если для тебя это важно – говори. Почему бы нет…

Она была шокирована, но не хотела сдаваться так легко. Хорошо… Пусть это действительно была ее идея нанести ему визит. Но ведь не для того только, чтобы поговорить с мужем покойной сестры о своем муже и детях. А может быть, и для того, чтобы вместе вспомнить и воскресить в ушедшей памяти события, связанные с сестрой, которые лежали у него на душе, и от которых он (да, она допускала это) хотел бы освободиться так же, как и она сама.

Через полчаса они добрались до полноводной и широкой реки, вдоль которой здесь и там видны были убогие хижины и навесы из листьев.

– Смотри, вот где они держат своего слона, – сказал Ирми, кивая в сторону одиноко стоявшего сарая.

Несколько подростков, толкавшихся возле него, рванули навстречу белым. Седовласый, преклонного возраста африканец, сидевший на пороге своего жилища, похоже, издалека узнал бледнолицего гостя и окликнул его по имени. И Даниэла поняла, что Ирми уже бывал здесь (и не исключено, что не раз) – по крайней мере, он знал, что пришедшим надо внести вступительный взнос.

Слон не был как-то необыкновенно велик, но само его присутствие и запах переполняли хижину. Вокруг одной ноги животного была намотана цепь, достаточно длинная, чтобы другой ее конец был закреплен у ствола неизвестной породы дерева, с которого спилили сучья, получив в результате надежный столб. Не обращая никакого внимания на визитеров, слон продолжал неторопливо и разборчиво разгребать груду овощей, ловко работая хоботом, и отправляя наиболее лакомые куски в розовую пещеру рта. Африканец резко выкрикнул какую-то команду, и животное перестало жевать, подняло голову и подалось поближе к зашедшим гостям. И тогда Даниэла поняла цель и смысл этого визита. Левый глаз слона был совершенно нормален, как у любого слона он залегал в глубокой впадине его мясистой щеки, но правый… Правый был просто огромен и широко раскрыт. Он принадлежал мудрому и удивительному циклопу, который разглядывал вас изумрудным зрачком с состраданием и меланхоличной человечностью.

Даниэла была просто потрясена.

– Что все это значит? – изумленно спросила она зятя. – Ирми… ты понимаешь? Скажи… это настоящий глаз?

– Да, самый что ни на есть настоящий. Его хозяин, который работал надсмотрщиком в одной из резерваций, обратил внимание на этот глаз с момента появления слоненка на свет. Но заметил он еще и другое – из-за этого дефекта родившая его слониха отказалась от него и – ты не поверишь – пыталась даже напасть на него. Так что он получил от специалистов разрешение изолировать слоненка с целью защитить его, а также право перемещаться по стране, демонстрируя его, как некую диковину. Теперь он бродит там и тут. С места на место, ставит нечто вроде загона и берет определенную плату на пропитание с любопытствующих.

Тем временем африканец отдал другую команду, и животное сделало еще два шага к Даниэле. Застыв в церемониальном реверансе и склонив голову так, чтобы она с минимального расстояния могла разглядеть его невероятный глаз, который, в свою очередь, разглядывал ее. Посетительница дрогнула. От слона исходила острая вонь, и у Даниэлы закружилась голова.

– Приласкай его, – приказал ей зять. Она механически протянула руку к завораживавшему ее сине-зеленому глазному яблоку, и тут же быстро отдернула ее. Ирмиягу издал короткий и странный смешок.

Даниэла взглянула на зятя, который выглядел полностью удовлетворенным. Да, с самого начала он демонстрировал подобную идиосинкразию, которая тревожила ее родителей, но его любовь и преданность к ее сестре преодолевали все их тревоги. Сейчас, когда рядом не было Шули, он выглядел человеком, который вдруг снова обрел себя.

Слон поднялся на ноги и, словно в честь гостьи, вывалил из себя две огромные лепешки, мягко шлепнувшиеся на соломенную подстилку. Его хозяин внимательно изучил эту кучу и остался удовлетворен. Оскалив белоснежные зубы, он ухмыльнулся и подмигнул Имриягу, который кивнул в знак одобрения.

– Я вижу, ты обрел здесь свое счастье, – съязвила она, когда они вышли из загона. – Ты отсек от себя все, и все свои беды оставил позади. Ты жжешь газеты, живешь без радио и телефона. Но скажи, ты действительно хочешь добиться полного отъединения от окружающего мира, или это только часть какой-то игры? Например, скажи мне, только честно, ты и впрямь не знаешь, что у нас новый премьер-министр?

– Не знаю, – сказал он, подняв руки, чтобы остановить ее, – не знаю. И не хочу знать.

– То есть ты хочешь уверить меня, что тебе все равно, кто он? Да?..

– Абсолютно, – оборвал он ее… – И прошу тебя – больше об этом ни слова. Меня не интересует, как его зовут, или кто у него ходит в министрах или в депутатах. Меня это не заботит и не интересует. Умоляю тебя, Даниэла, попробуй понять, где и как я живу, и что меня сейчас интересует на самом деле. Я все же надеюсь, что ты появилась здесь, чтобы хоть немного облегчить для себя тяжесть потери и вспомнить все, что было в жизни хорошего. А не для того, чтобы сыпать соль на мои раны.

Попытки Яари найти Морана оставались безуспешны. Он был не в силах объяснить тот факт, что мобильник сына, всегда откликавшегося на его звонки, совершенно неожиданно превратился в заурядный автоответчик, безразлично собиравший воедино поступавшие сообщения. И все же он продолжал свои попытки дозвониться на квартирный номер, но уже не столько чтобы найти его самого, но скорее для того, чтобы оставить ему на настоящем автоответчике сообщение – короткое и точное, подобное тем, какие владелец предприятия отправляет своим сотрудникам, желая каждую минуту быть в курсе того, где и когда этого сотрудника можно найти, хотя в данном конкретном случае звонившим руководила лишь простая отцовская тревога за неведомо куда исчезнувшего сына; словом, это был вынужденный родительский маскарад. Кончилось тем, что он снова попытался дозвониться на мобильник Эфрат, своей невестки, зная, что рано или поздно, она отзовется. Поскольку Яари знал ее достаточно хорошо, то не сомневался, что ответный звонок не заставит себя ждать, а потому наговорил свое сообщение строгим голосом не просто старшего по возрасту человека, но и отца ее мужа. Иначе говоря, свекра, который, тем не менее, не желал испортить отношения с матерью своих внуков. Он произнес достаточно мягко:

– Эфрат, милая моя… – здесь, против его воли, в голосе прорвалось отчаяние, – я очень прошу тебя: как только ты обнаружишь местоположение нашего дезертира, сразу и безотлагательно дай мне знать, где его найти, Потому что мне он очень нужен. Очень – и срочно.