Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

Яари поднялся с места и надел пиджак.

– Ну вот, – возвестил он, – наконец-то ваш дедушка уходит… – и в ту же минуту вспомнил, что школьный учитель попросил его рассказать родителям мальчика о его, увы, успешной и далеко не первой попытке лишить остальных детей послеполуденного сна.

– Ой, – воскликнула бабушка Яэль, всплеснув руками то ли в притворном, то ли в искреннем испуге. – Что же это было, золотой мой! Ты опять, наверное, дома не мог уснуть, зажег повсюду свет и устроил своему отцу «белую ночь»?

– Черную, – поправил ее малыш. – Утром папа сказал: «Это была самая черная ночь в моей жизни. И устроил ее Нади…»

Черная бархатная ночь мягко накрыла другую бабушку на краю базальтового каньона. Над ее головой незнакомые африканские звезды, вращаясь, превращали знакомый ей с детства млечный путь в полноводную стремнину света, уходящую в глубину вселенной. Где-то внизу, у подножья холма, бессонный генератор разбивал хрустальную тишину наступившей ночи, обеспечивая взамен надежную связь между отдельными палатками и остальным миром.

На огороженной каменными блоками площадке из-под огромных котлов с мясом и овощами то и дело вырывались языки пламени – там доваривался ужин, и, судя по аромату, стоило дождаться, пока он будет готов.

Руководитель группы танзанийских землекопов, Салоха Абу, пригласил гостью к столу, где повара уже накладывали огромные порции.

– Расспроси их о раскопках, – прошептал Ирми на ухо Даниэле. – Прояви интерес к их работе, и ты не пожалеешь. Им, так же как и всем нам, важно внимание и доброе слово.

Даниэла кивнула.

– С твоим замечательным английским будет нетрудно достичь взаимопонимания, ты поймешь все антропологические термины и объяснения, в которых я не разбираюсь. Может, потому что я постепенно теряю слух.

– Теряешь слух – или не можешь сосредоточиться?

– Ну, возможно, и то, и другое. Из-за неспособности к концентрации… равно как и любой другой одинокий человек.

– Не беспокойся. Я проявлю огромный интерес, – сказала гостья; в глазах ее, отражаясь, вспыхивали огни пламени. – И вовсе не в качестве демонстрации вежливости или причуды, и даже не из-за профессиональной привычки. Не забывай, что я до кончиков пальцев и прежде всего учитель, а учитель всегда найдет подход к сердцам учеников, особенно молодых.

Они уселись вместе с землекопами за столами, составленными квадратом, в центре которого, огороженное камнями, билось синее пламя, издавая при этом звуки, какие производит курица, высиживающая яйца. Аромат свежеприготовленной еды на тарелке Даниэлы вызывал у нее волчий аппетит – ведь пока что она не съела ничего, кроме сэндвичей, приготовленных ей в дорогу Сиджиин Куанг, – но когда это было! Однако она не торопилась брать в руки вилку и нож, сперва попросив ученых объяснить ей суть того, чем они занимаются.

Танзаниец доверил доктору Роберто Саболеда Кукириза, археологу из Уганды, рассказать необычной белой женщине суть их проекта.

Доктор Кукириза оказался привлекательным мужчиной не старше тридцати пяти лет. Учеба в Лондоне отполировала его английский, который он освоил еще ребенком, и он с энтузиазмом принялся объяснять свою работу, попутно давая толкование всем, даже самым мелким, деталям производимых изыскательской группой работ. Он отставил тарелку с ужином и поспешил принести складную деревянную панель, к которой была прикреплена многоцветная карта Африки, обозначающая наличие антропологически значимых мест, как уже находящихся в разработке, так и обладающих возможным потенциалом.

Карта эта тут же была развернута перед гостьей так, чтобы свет очага позволял разглядеть мельчайшие детали, затем он повернулся к женщине, которая, как минимум, была на два десятка лет старше него и сказал: «Я готов объяснить вам, мадам, все, что поддается объяснению, но с одним условием – я сделаю это не раньше, чем вы закончите свой ужин».

Научной составляющей лекции предшествовало политическое предисловие, звучавшее как полноценный пролог: профессор Кукириза начал с осуждения все возрастающих жестокостей, происходящих в Африке, которые при полном равнодушии ведущих стран мира наносят такой ущерб ее репутации, лишая тем самым миллионы людей надежды на лучшее будущее. Острый недостаток продовольствия, вечная угроза голода, болезни, в том числе и малоизученные, но более всего жестокие конфликты и этнические войны приводят к ощущению безнадежности и отчаяния. Конечно, никто, взыскующий правды, не станет отрицать, что во времена колониальной зависимости уровень голода, болезней и убийств на континенте был, несмотря на всю горечь подобного признания, ниже, чем после обретения независимости. Хуже всего то, что пренебрежительное отношение к Африке со стороны первого, второго и даже третьего мира, как к чему-то последнего сорта, было усвоено и утвердилось в глубине самосознания и в самой душе африканцев, депрессия грозила лишить их свойственной им радости жизни. Вот почему эта группа ученых решила преодолеть границы племенного и национального соперничества и попытаться поднять статус Африки в глазах настоящих, независимых исследователей. Без помощи суперсовременных великолепных лабораторий и сверхсложной техники, за счет самых простых, но, главное, недорогих инструментов и орудий, они принялись раскапывать и зондировать землю в поисках источника всей человеческой цивилизации, устанавливая эволюционную связь между шимпанзе и Homo sapiens, чтобы вернуть Африке ее место на карте мира в качестве колыбели человечества.

Никто не спорит – предки современных людей, доисторические гуманоиды, найдены были в различное время в самых различных местах планеты, но существует общепризнанный консенсус научного сообщества: современный человек по преимуществу произошел от больших африканских человекообразных обезьян. Случилось это, когда шимпанзе выделились в так называемых Australopithecus afarensis, которых дальнейшая эволюция, через многочисленные остановки, мутации и наследование случайно приобретенных и переданных привычек от одного поколения к другому, привела к современному «человеку разумному»…

Антрополог из Уганды был красноречив – не в последнюю очередь под воздействием устремленного на него взгляда элегантной белой женщины, которую трудно было вот так просто взять и вернуть к большим африканским человекообразным обезьянам. На его тарелке, равно как и на тарелке гостьи, остывала, еще пятнадцать минут назад обжигающе-горячая, пища. Антрополог из Уганды, вызывая зависть коллег, все глубже погружался в историю и предысторию, приближаясь к началу времен, тактично задевая некоторые положения теории Большого взрыва. На многих тарелках уже почти ничего не было, и представитель Танзании предложил Даниэле подогреть ее ужин прямо на камнях. Ему понадобилось употребить весь свой научный и, скажем прямо, человеческий и административный авторитет, чтобы угандиец остановился.