Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

– Надеждой на что?

– С надеждой, что в действительности умирая, мы не теряем ничего. Эта надежда делает нас безразличными к неминуемой смерти. Так, как это происходит у животных, избавляя от страха.

Он говорил доверительно, но с пафосом – так обычно говорят со сцены, – и ей самой показалось это странным – говорить вот так, откровенно, с незнакомым, случайно встреченным человеком, по возрасту годящимся ей в отцы.

– Так значит, таковы ваши стандарты для сравнения? Животные?

– Не следовало бы вам, леди, недооценивать их.

– Здесь вы правы. Разумеется, нет. Три года тому назад, когда сестра моя еще была жива, а зять занимал должность советника израильского торгпредства, мы приехали, мой муж и я, с визитом на несколько дней, и вчетвером вышли прогуляться в естественный заповедник – и как же было восхитительно наблюдать за животными в естественных для них условиях.

Заповедники эти, к слову сказать, были переполнены туристами, и животные, так или иначе, вынуждены были примириться с тем, что мы их разглядываем. Но здесь совсем иная история. Здесь они находятся в самом сердце подлинной природы, там, где некогда находилось огромное соленое озеро, и если вы найдете возможность задержаться до заката, то сможете стать свидетелем экстраординарного спектакля. Ближе к полуночи животные самых невообразимых видов соберутся все вместе – сотни и сотни, большие и маленькие, пришедшие издалека, чтобы лизать соль, выстилающую дно того, что некогда было озером. И они делают это в полной тишине и таком же полном единении, не ссорясь и не мешая друг другу лизать эту соль – столько, сколько требуется каждому из них, после чего отправляются обратно – только для того, чтобы хоть раз увидеть подобное, стоит поселиться здесь.

Она пожала плечами. Здесь, в Африке, она оказалась в распоряжении своего зятя, и он определял распорядок ее жизни. Но если бы вместо соли дно бывшего озера оказалось устланным слоем сахара, она тоже, не задумываясь, отправилась бы к нему, но, в отличие от зверей, не стала бы дожидаться полуночи, а сделала бы это прямо сейчас, при золотом свете полудня.

– Даже так? – старый британец был изумлен такой приверженностью к сладкому женщины, выглядевшей столь рассудительной. Увы, сейчас не было у него ничего, что он с радостью мог бы предложить ей. Пациентам было запрещено держать в комнатах какую-либо пищу. Но… не может ли бутылка местного ликера, заблудившегося у него в комнате, временно заменить отсутствие сахара?

Даниэла проявила полную готовность отдать свою неутоленную страсть к сахару даже ликеру, даже если для этого нужно было бы подняться на самый верх, где располагались комнаты самых уважаемых гостей, поскольку, просидев более часа в пустынном маленьком вестибюле, совершенно не понимала, чего ей следует ожидать, и что, в конце концов, представляет собой это место, чем ее ожидание может закончиться, и что здесь на самом деле происходит.

Но, к величайшему ее удивлению, мужчина внезапно отказался от намерения пригласить ее в свой номер. Нет, в его комнате она не найдет ничего интересного, там просто не на что посмотреть. А кроме того, правила запрещают посещать чью-либо комнату. Никаких гостей, если они предварительно не подготовились к посещению. Не будет ли она столь добра, чтобы подождать, пока он принесет бутылку ликера сюда?

Так она вновь осталась в одиночестве. Через сорок восемь часов она окажется в воздухе, а Африка начнет постепенно исчезать из ее памяти. В Израиле наступила суббота, и, если Морана еще не освободили из заключения, она надеется, что Амоц сделает все возможное, чтобы облегчить жизнь Эфрат, забрав Нету и Нади с собой на площадку для игр. Мысли ее, охваченные тревогой, обострили чувства, и она поняла, насколько отвратительны эти потертые кресла, на которых она расположилась. Она снова влезла в туфли и, сделав несколько шагов, выглянула в окно. Действительно – она убедилась, что оно существовало – это сверкающее белое пространство, бывшее некогда дном соленого озера. Очевидно, это было неправдоподобное зрелище – увидеть зверей, сошедшихся вместе, чтобы при свете луны насытить свой организм количеством соли, необходимым всему живому для поддержания жизни. Но с нее довольно. Больше – никаких зрелищ. Для нее все представления окончены. Она никогда больше не посетит Африку, даже если Амоц будет на этом настаивать. В мире существуют и другие места. А если Ирмиягу решит закончить свои дни именно здесь, ничто не мешает ему организовать доставку урны с собственным прахом в Израиль, чтобы – если он этого захочет – быть похороненным возле ее сестры.

Задвигался лифт. Остановился. Двинулся дальше. Неясно, идет он вверх или вниз. В конце концов, он прибыл, привезя с собой дежурного клерка, который не нашел для нее ничего сладкого – несомненно, потому что и не искал; вместо этого он достал для нее то, что она просила – книгу на английском: «Библия. Ветхий и Новый Завет» в одном томе.

Сколько лет прошло с тех пор, когда в последний раз она открывала Библию? Во время школьных церемоний избранные куски из «Книги Пророков» неизменно зачитывались вслух с большим чувством и, в основном, девочками, в том числе ею, но в настоящую минуту она не в состоянии была даже вспомнить, на какой полке какого шкафа Библия могла сейчас лежать у нее дома. А здесь, среди бескрайних и пустынных просторов Танзании, она получила книгу, знакомую с детства, только на этот раз издательство естественным каким-то образом соединило известную ей «Книгу Пророков» с посланиями, которых она никогда не читала.

Прежде чем дежурный администратор уселся перед ней, чтобы доложить о своих архивных розысках, она спросила, что ее зять и медсестра делают так долго? Подхватившая почти неизлечимую малярию пациентка упрямо отказывается оставаться здесь, отвечал администратор. Может быть, мне следует подняться наверх и убедить ее, – с готовностью предложила Даниэла и повернулась по направлению к лифту. Но администратор с неожиданной, граничащей с паникой, резвостью вскочил на ноги, преградив ей путь. Посетителям, не прошедшим предварительной подготовки, извиняющимся тоном объявил он, проход наверх запрещен.

Но раз так, быть может, и на самом деле существовало нечто, – подумала она, – нечто такое, что они боялись обнаружить? Она подтащила к окну кресло. Никогда еще не доводилось ей читать Библию на иностранном языке. Из самого издания нельзя было узнать ни имя переводчика, ни дату публикации, но по величественным английским предложениям и фразам, она заключила, что старомодный перевод – это знаменитая Библия короля Иакова. Переворачивая страницы, она то и дело запиналась на таких словах, как aloex и myrrh , значения которых на иврите она не могла даже представить.