Эрих Ремарк - Время жить и время умирать [litres]

Во всполохах разрывов Гребер увидел перед собой каску, светлые глаза, разинутый рот и занесенную руку, похожую на узловатый живой сук, – пальнул туда, выхватил из рук соседа-новобранца гранату, с которой тот никак не мог справиться, швырнул вдогонку. Она взорвалась.

– Откручивай капсюли, идиот! – напустился он на новобранца. – Дай сюда! Не выдергивай!

Следующая граната не взорвалась. Саботаж, мелькнуло в голове, саботаж военнопленных, который теперь оборачивается против нас! Он бросил другую гранату, пригнулся и, заметив, что на них летит русская, втиснулся в грязь, ощутил взрывную волну, словно удар хлыста, чавканье и плеснувшую на него грязь. Протянул руку назад, крикнул: «Давай! Живо! Давай!», и только когда ладонь осталась пуста, повернул голову и увидел, что новобранца нет и рука не в грязи, а в ошметках чужой плоти. Сполз вниз, поискал, нашел ремень, отцепил от него две последние гранаты, увидел, как тени карабкаются по краю воронки, прыгают, бегут, съежился…

Плен, думал он. Плен. Захвачен в плен. Осторожно подполз к краю воронки. Грязь защищала его, пока он лежал спокойно. При свете осветительной ракеты увидел вокруг останки новобранца – нога, голая рука, искромсанное тело. Граната угодила парню прямо в живот, его тело приняло взрыв на себя и защитило Гребера.

Он лежал, не поднимая головы над краем воронки. Видел, как из бункера справа строчит пулемет. Потом застрочил и тот, что слева. Пока они стреляют, ему не конец. Они держали участок под перекрестным огнем. И русских больше не было. Вероятно, прорвались не все. Надо пробраться за бункер, думал он. Голова болела, он наполовину оглох, но какой-то частью мозга мыслил очень ясно, отчетливо и остро. Именно это и отличало опытного солдата от новобранца; новобранца охватывала безоглядная паника, поэтому он скорее погибал. Гребер знал: если русские вернутся, можно притвориться мертвым. В грязи его так просто не обнаружат. Но чем ближе он сумеет под прикрытием огня подобраться к бункеру, тем лучше будет в дальнейшем его положение.

Он скользнул через край к следующей воронке, свалился в нее и тотчас хлебнул ртом воды. Немного погодя двинулся дальше. В очередной воронке лежали двое убитых. Он подождал. Потом услышал и увидел разрывы гранат вблизи от левого бункера. Там прорвались русские, атаковали с двух сторон. Палили пулеметы. Немного погодя взрывы гранат прекратились, из бункера продолжали стрелять. Гребер пополз вперед. Знал, что русские вернутся. Решат, что в больших воронках засели войска, поэтому в более мелких для него безопаснее. Он скатился в такую, залег. Сверху обрушился мощный дождевой шквал. Пулеметный огонь стих. Вновь загремела артиллерия. Прямым попаданием разнесло правый бункер. Он буквально взлетел на воздух. Настало утро, мокрое и запоздалое.

Греберу удалось пройти еще до света. За подбитым танком он наткнулся на Зауэра и двух новобранцев. У Зауэра шла носом кровь. Граната разорвалась слишком близко. У одного из новобранцев был распорот живот. Все кишки наружу. На них падал дождь. Перевязать нечем. Да и какой смысл? Чем скорее он умрет, тем лучше. Второй мальчишка сломал ногу. Упал в воронку. Непонятно, как он умудрился сломать ногу в размякшей глине. В сожженном, расколотом надвое танке виднелись черные скелеты экипажа. Один до пояса свисал наружу. Пол-лица обуглено, вторая половина, красно-фиолетовая, вздулась и растрескалась. Зубы белые-белые, как гашеная известь.

Из левого бункера к ним пробрался связной.

– Сбор возле бункера, – просипел он. – В воронках еще кто остался?

– Кто бы знал. Санитаров нет?

– Убиты и ранены.

Связной пополз дальше.

– Мы приведем санитара, – сказал Гребер новобранцу, в живот которого лил дождь. – Или принесем перевязочный материал. Мы вернемся.

Новобранец не ответил. Лежал в глине совсем маленький, с бледными губами.

– Мы не можем тащить тебя на плащ-палатке, – сказал Гребер второму, со сломанной ногой. – По такой грязи не получится. Обопрись на нас и попробуй прыгать на здоровой ноге.

Поддерживая его с обеих сторон, они заковыляли от воронки к воронке. Шли долго. Новобранец застонал, когда они бросились наземь. Нога вывернулась. Идти дальше он не мог. Они оставили парня за разбитой стеной неподалеку от бункера, каску положили на стену, чтобы санитары могли найти его. Рядом с ним лежали двое русских – один без головы, второй лежал ничком, и глина под ним покраснела.

Дальше они видели еще много русских. Потом своих, тоже убитых. Раэ был ранен. Левое плечо кое-как перевязано. Трое тяжелораненых лежали под дождем, прикрытые плащ-палаткой. Перевязочного материала больше не осталось. Часом позже «юнкерс» сбросил несколько тюков. Упали они слишком далеко, у русских.

Подошли еще семеро. Уцелевшие собрались в правом бункере. Лейтенант Масс погиб. Командование принял фельдфебель Райнеке. Боеприпасов осталось совсем мало. Гранатометы выведены из строя. Но два тяжелых и два легких пулемета пока действовали.

Из штрафной роты прошли десять человек. Принесли боеприпасы и консервы, забрали раненых. У них были носилки. На обратном пути в сотне метров от бункера двоих разнесло в клочья. Артиллерийский огонь все утро практически блокировал любую связь.

В полдень дождь перестал. Выглянуло солнце. И сразу стало жарко. Грязь засохла коркой.

– Они пойдут в наступление легкими танками, – сказал Раэ. – Черт, где же противотанковые пушки? Они позарез нужны, без них нам каюк.

Обстрел продолжался. Во второй половине дня снова прилетел грузовой «юнкерс». В сопровождении «мессершмиттов». Их тотчас атаковали русские штурмовики. Два были сбиты. Затем сбили два «мессершмитта». «Юнкерс» не прошел. Сбросил тюки слишком далеко в тылу. «Мессершмитты» вели бой, они были быстрее русских, но русских самолетов было втрое больше. Немцам пришлось уходить.

На следующий день убитые начали смердеть. Гребер сидел в бункере. Их было всего двадцать два человека. Примерно столько же Райнеке собрал на другой стороне. Остальные убиты или ранены. А ведь вначале было сто двадцать человек. Он сидел и чистил перепачканное грязью оружие. И ни о чем не думал. Стал просто машиной. Ничего не помнил о прошлом. Сидел, ждал, спал и просыпался, готовый защищаться.

Танки пошли следующим утром. Всю ночь артиллерия, минометы и пулеметы полностью блокировали позицию. Телефонные провода несколько раз латали, но связь снова и снова прерывалась. Обещанные подкрепления пройти не сумели. Немецкая артиллерия обессилела. Русский обстрел оказался катастрофическим. В бункер угодило еще два снаряда, но он устоял. Правда, бункером его уже не назовешь, просто куча бетонных плит, которая качалась в грязи, как корабль в бурю. Пять-шесть близких разрывов расшатали его. Люди падали на стены, когда его швыряло вверх.