Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

— И все равно он не такой, он совершенно особенный… — мечтательно произнесла Света, возя по столу тряпкой.

— Сколько ему лет-то, твоему особенному?

— Не знаю. На вид лет тридцать пять.

— А дети у него есть?

— Не знаю.

— Не знаю, не знаю, — опять передразнила ее Нинка. — А что ты знаешь-то? Ты-то небось ему все разболтала?

«И правда, — подумала Света, — я рассказала о себе все, а о нем почти ничего не знаю».

— Конечно, — продолжала Нинка, гремя крышками кастрюль. — Видит мужик — сидит миллионерша, да еще хорошенькая, ну как такую возможность упустить? Тем более что сам нищий.

— Да откуда ему знать, что я миллионерша?

— Ха! Да ты на свои руки посмотри. Ему одного твоего колечка на десять лет шикарной жизни хватит.

— Так ты что же, считаешь, что в меня уже влюбиться нельзя? — обиделась Света.

— Можно. Особенно если знать про твои миллионы, — Нинка внимательно посмотрела подруге в глаза. — Свет, я тебе один раз совет дам, а там поступай как знаешь. Не связывайся ты с этим писателем. Ты человек непрочный, к сложностям непривычный, он тебя разведет, выпотрошит и бросит.

— Я все равно разводиться хотела.

— Не ври! Ты еще вчера голову ломала, как семью сохранить. И это был верный ход мыслей. У тебя ребенок, муж золотой, в прямом и переносном смысле, передохни здесь пару дней и поезжай домой, пока не поздно.

— А почему должно быть поздно?

— Ты думаешь, твой Даниель тебя всю жизнь дожидаться будет? Свято место пусто не бывает. Его живо кто-нибудь к рукам приберет. Давай за стол садиться, а то ночь уже на дворе, а мы не завтракали. Все готово.

— А сколько времени?

— Восемь.

Света покосилась на телефон.

— Да не позвонит он сегодня, не жди. Это у них тактика такая. Вместо того чтобы добиваться, ухаживать — на неделю пропал, и она твоя.

Нинкину речь прервал телефонный звонок. Света бросила на подругу победоносный взгляд и потянулась к трубке.

— Але! — крикнула она и тут же сникла. — Ja, ja [13] Да, да (нем.) . , — перешла она на немецкий язык.

— Даниель? — прошептала Нинка.

Света мрачно кивнула.

— Как долетела? — спросил Даниель.

— Нормально.

— Как погода в Москве?

— Холодно.

«Ну разве это разговор между двумя близкими людьми?» — с досадой подумала Светлана и спросила:

— Как у тебя дела?

— Плохо.

— Почему?

— Я без тебя не могу.

— А Маша как? — безучастно продолжала Света.

— Капризничает, ругается с Маргаритой. Я надеюсь, ты там недолго?

— Посмотрим.

— Schatz, возвращайся домой, прошу тебя!

— Я подумаю…

— С Машей хочешь поговорить?

— Хочу.

— Мама, тетя Маргарита дура! — услышала она раздраженный голос дочери.

— Как тебе не стыдно, разве можно так говорить о взрослых?!

— Дура, дура, — не унималась Маша. — Она меня к Марине не пускает и на ужин кашей кормит, а я ее терпеть не могу!

Раздались короткие гудки. Света с удивлением посмотрела на трубку.

— Ну, что там? — поинтересовалась Нинка.

— Машка хулиганит. Трубку бросила.

— Так ты перезвони.

— Нет, не буду. Сами разберутся. Давай ужинать.

Маша бросила трубку и с ревом кинулась наверх, в свою комнату.

— Что с ней? — растерялся Даниель, вопросительно глядя на Маргариту.

— Что? Ваше воспитание! — развела та руками.

— Маша! — крикнул Даниель и пошел вслед за дочерью.

Девочка лежала на кровати ничком, накрыв голову подушкой.

— Mäuschen [14] Мышонок (нем.) . , что с тобой? — спросил Даниель, присаживаясь на край кровати.

Маша прогудела что-то из-под подушки и заколотила ногами по одеялу.

— Зачем ты обижаешь Маргариту? Она же тебе ничего не сделала.

Девочка резко перевернулась на спину, закинув подушку в другой конец комнаты.

— Она меня не любит! — Глаза у нее были сухие, без слез, и тем заметнее полыхало в них отчаяние.

— С чего ты взяла? — робко возразил Даниель.

— Потому что… потому что я знаю! Она злая. Баба-яга!

— Да что она тебе сделала, в самом деле? — начал раздражаться Даниель.

— Я не хочу ее вместо мамы! — Маша обмякла и, забравшись к отцу на колени, горько заплакала.

— Вот глупенькая! — Даниель прижал девочку к себе. — Кто же тебе сказал, что она вместо мамы? Она только на несколько дней пришла, чтобы я мог работать.

— Это вы для меня придумали! — всхлипывала Маша. — А мама уехала навсегда.

— Да что ты такое говоришь? Кто тебе это сказал?

— Маргарита.

— Что она тебе сказала? Что? — Даниель оторвал дочку от себя и, слегка встряхнув, заглянул ей в глаза.

— Она сказала, что богатые всегда с жиру бесятся, думают о своих удовольствиях, а потом дети сиротами растут!

Первую часть фразы Даниель не понял, Маша сказала ее по-русски, но зато высказывание насчет сирот потрясло его окончательно. Даниель бросился вниз по лестнице, на ходу повторяя про себя:

— Прошу вас немедленно покинуть мой дом. Прошу вас немедленно покинуть мой дом!

Маргарита стояла в дверях уже в пальто и, пыхтя, устраивала на голове допотопный вязаный берет.

— Прошу вас… — начал Даниель.

— Да я и так ухожу, — прервала его Маргарита. — Не могу я с вашим ребенком, капризная она очень. Вы уж на меня не обижайтесь, — Маргарита подняла с пола тяжелую нейлоновую сумку со своими вещами.

— Да-да, хорошо, — смутился Даниель. — Подождите, деньги…

— Да какие там деньги, — махнула рукой Маргарита. — Я вас и так подвела. До свидания, — она включила на улице свет и вышла.

Даниель остался в прихожей один, пытаясь сосредоточиться. Мысли громоздились, наезжая одна на другую, как льдины на реке. «Что, что я сделал не так? — пытался понять Даниель. — Как допустил, что вся эта дурацкая история зашла так далеко? — и тут же с привычным упрямством сам себе возражал: — Я ни в чем не виноват. Просто Света не умеет ценить хорошее. Это она из-за какой-то ерунды губит семью. Права Марина — ей просто слишком хорошо живется».

В душе ярким цветом распускалась пышная, как пион, обида. Захотелось взять кого-нибудь под локоть и, доверительно заглядывая в глаза, излить душу. О господи! Как же ему не хватает сострадания, понимания, сочувствия! Но кому, кому здесь дело до его личных проблем? Он не допускал даже возможности начать такой разговор с кем-нибудь из знакомых.

В комнате зазвонил телефон.

— Не подходи! — завопила Маша. Она неслась вниз по лестнице. — Это мама! — Маша сорвала трубку. — Алло! — закричала она, задыхаясь. И тут же совершенно другим тоном радостно вскрикнула: — Марина?! У нас все хорошо. Мама? Мама в Москве. А папа здесь. А ты ко мне приедешь? Папу? Сейчас! — Маша повернула к отцу сияющую физиономию. — Марина! — радостно объявила она и протянула отцу трубку.

Даниель вдруг почувствовал, как ослабевает нервное напряжение: так падает у больного давление после кровопускания.