Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

Люба смущенно застучала коленкой по сумочке, которую держала двумя руками перед собой.

— Ну ладно, дядь Саш, это тебе, — Илья сунул проводнику деньги. — Пошли, — кивнул он Любе и взял у нее сумку.

По дороге на квартиру Люба крутила головой так, что у нее заболела шея. Город совершенно потряс ее своим великолепием. Этот свет, который так и заливает ночные улицы, огни — мерцают, как драгоценные камни! Все мелькает, кружится, и жизнь бешеными музыкальными аккордами проносится за окнами такси.

— Нравится? — усмехнулся Илья и, грубовато похлопав Любу по ноге, нагло запустил ей руку под юбку.

— Перестаньте! — Любасик сжала колени — инстинктивный жест, которым женщина обычно защищается от нежелательных посягательств.

Илья даже не шелохнулся. Напротив, он сжал Любину ногу чуть повыше колена и, глядя на нее с неприятным прищуром, произнес:

— С самого начала предупреждаю, никаких фокусов — или будешь хорошей шлюхой, или сразу домой отправлю, даже из машины выйти не успеешь, а потом всю жизнь за билет не расплатишься, — Илья смерил ее взглядом, которым смотрят на кусок грязи, прилипший к ботинку.

Люба перевела глаза на зеркало заднего вида и встретилась в нем с насмешливым недобрым взглядом водителя.

— Тебе понятно? — спокойно спросил Илья и сжал ее ногу так, что Люба вскрикнула.

— Понятно… — испуганно пробормотала она.

— Ну, вот и хорошо, — Илья разжал пальцы и, продолжая по-хозяйски шарить между Любиных ног, добавил: — И давай повеселее, за такую зашуганную бабок никто не даст.

Водитель при этом заржал наглым похотливым смехом.

— А как ты думаешь, — оживился Илья, — даст за нее кто-нибудь бабок или нет?

— Не знаю, — смутился водитель. — Я бы дал.

— Сколько?

— А сколько положено?

— Ишь ты, положено… Сколько положу, столько и положено. Ну ладно, я сегодня добрый, — Илья посмотрел на Любу изучающим взглядом. — Бери бесплатно.

Люба вздрогнула.

— Как, прямо сейчас, здесь?

— Зачем же здесь? Мы сейчас в переулочек свернем. А я на вас посмотрю. А то что же мне, кота в мешке покупать? Вот если Ваське сейчас чего не понравится… Тебя как зовут? — обратился Илья к водителю.

— Колей.

— Ну, так Кольке. Если ему чего не понравится, он же тебя сразу обратно на вокзал и отвезет. Понятно?

Люба поняла, что Илья не шутит и в эту минуту решается все.

— А чего же тут непонятного, — промурлыкала она ей самой незнакомым голосом и, нагло уставившись в зеркало заднего вида, стала расстегивать кофточку. Водитель резко затормозил и неприятно задышал, надсадно выдувая из легких воздух. Любасик повела одним плечом, другим, блузка соскользнула на сиденье. Водитель оглянулся и жадно зашарил взглядом по ее гладкой груди, плечам. Люба почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу, но Илья держал ее своим острым взглядом, как под прицелом. Люба сделала над собой усилие и заманчиво улыбнулась.

Водитель выскочил из машины, распахнул заднюю дверцу и стал торопливо расстегивать штаны.

— А ну пошел вон отсюда! — вдруг заорал Илья истерическим голосом и резким движением выкинул ногу вперед и вбок, прямо через Любу. Тяжелый ботинок врезался водиле в живот. — Давай вылезай! — приказал он Любе и потащил ее за собой, не давая одеться.

Люба выбралась из машины и бросилась за Ильей, на ходу натягивая блузку.

— Ишь ты! — возмущался Илья. — Как на халяву — все мы рады!.. Чтоб бесплатно — никому! Понятно?

— Понятно, — Люба задыхалась от бега.

— Давай сюда, — Илья рванул ручку подъезда. Люба нырнула в дверной проем, и сразу знакомые запахи окружили ее со всех сторон. На миг подумала, что вот она ехала, ехала и опять приехала домой.

— Поднимайся на второй этаж, — вернул ее к действительности Илья.

«Странно, — подумала Люба, — такой город, а в подъездах воняет так же, как у нас».

Дверь открыла Вера.

— Любка! — закричала она, сжимая от радости кулачки. — Приехала! Ну, заходи! Вместе жить будем!

Люба робко перешагнула через порог. В прихожей царил страшный беспорядок, вещи были разбросаны так, как если бы здесь только что произвели обыск. В комнате слышалась какая-то возня.

— Коза, получай подружку, — Илья подтолкнул Любу в спину. Козой он называл Веру. — Ты давай-ка Любасика проинструктируй, а то она, по-моему, не очень въезжает, какие тут порядки. Ну ладно, я пошел, через час на работу. Вы ее здесь приоденьте. Найдется чего-нибудь ее размера?

— Найдется, найдется, — угодливо суетилась Верка. — Ты иди, а мы из нее за час королеву сделаем.

— Королеву? — Илья с сомнением почесал в затылке и вышел.

Любасик стояла на обочине Ленинградского шоссе. Было холодно, мокрый снег все летел и летел, попадая в глаза и в уши. Любасик притопывала ногами, обутыми в короткие сапожки на высоченных каблуках, и зябко куталась в легкую шубку из искусственного меха. Время от времени подъезжали машины и высвечивали фарами темноту, в которой стояли девочки. Тогда Любасик распахивала шубку и демонстрировала заказчику свое тело. При этом она каждый раз улыбалась бездушной заученной улыбкой и слегка поводила бедрами. Ноги у Любы были короткими и плотными, как у пони, форма бутылочкой, талия широкая, живот плоский и большая крестьянская грудь. На этой простоватой фигуре кружевное белье с чулочками на резинках смотрелось нелепо. Даже Илья в первый раз расхохотался, когда увидел ее в рабочем костюме. Но, как ни странно, мужчинам это нравилось. Любасика брали часто, почти всегда, хотя рядом, освещенные фарами, стояли длинноногие стройные девицы, и лица у них были смазливее, и улыбались они заманчивее. А выбирали почему-то Любасика. Похоже, плотская крепость ее фигуры срабатывала безотказно, запуская низменные инстинкты подъезжающих мужчин. Любасик гордилась своими профессиональными успехами и каждый раз, садясь в машину, не забывала окинуть победоносным взглядом оставшихся не у дел подельниц. Илья тоже ценил Любасика. «Ты мой золотой фонд», — говорил он, ласково похлопывая ее по крупу. Любасик рдела от удовольствия и строила большие планы на будущее. Денег она зарабатывала много. Так много, что и матери отослать получалось, и отложить кое-что.

— Что ты все копишь, дура, — вразумляла ее Верка, которая кутила с каким-то непонятным остервенением. — Соскочить хочешь? Думаешь, умнее всех? Так тебя Илюша и отпустил! Будешь торчать на этом месте, пока у мужиков на тебя стоит. А если дернешься, то Илья тебя на все бабки поставит. Понятно?

Но Любасик понимать не хотела и продолжала с крестьянской расчетливостью распределять свои финансы, пока однажды не случилось то, что с такой прозорливостью предсказывала Коза.

Илья с пристальным вниманием следил за жизнью своих подопечных. Он знал все их страстишки — наркотики, алкоголь, любовников. Все это в разумных пределах поощрялось хитрым и изворотливым сутенером. Меры он принимал только тогда, когда эти забавы начинали мешать работе. Все знали, как жестоко расправлялся Илья с непутевыми девицами, как таскал за волосы, колотил ногами куда ни попадя, а потом, швырнув несчастную жертву куда-нибудь в угол, объявлял штрафную сумму, которую она должна отработать. Большинство девочек уже давно висели на крючке и не имели никаких шансов отказаться от этой профессии. Разве что болезнь или физическое уродство могли изменить их судьбу — в таких случаях, надо отдать ему должное, Илья с почетом провожал их на пенсию и даже выделял небольшое денежное пособие на первое время.